Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Ирн никогда не слышал про мир без сердца. Но откуда ему знать, что было до того, как он родился?
Сейчас, когда зов сердца и золотой крови вел его в одном направлении, выбирать было легко, но он не верил в то, что дальше будет так же. Золотой меч в руке ранил ладонь изъеденными ржой острыми краями, и капли золотой крови падали на траву возле взлетной полосы. Однажды из них вырастут диковинные цветы, способные одним только танцем лепестков превращать тех, кто смотрит на них, в настоящих фейри. И во взлетающих страшных железных машинах будут рождаться и тут же умирать, оторванные от крови земли маленькие золотые феи, изломанные черные сиды и хмурые седые старички в зеленых колпаках, знающие, где находится другой конец радуги. Дар и проклятие усталого короля.
Над аэропортом собирается темное облако. Кому-то это кажется обычной зимней вьюгой, неподвластной прогнозам, но Ирн знает, что это последние силы природы пришли драться на его стороне. С другого конца летного поля мчатся оранжевые, белые, алые машины, окружают его. Усиленные мегафонами голоса разрывают колдовской туман, которым окутал себя Кровавый король.
Он становится прямо, смотрит на них злой зеленью глаз, разводит руки и изо всех сил тянет за все золотые нити кроме одной – ведущей к сердцу. Остальные связывают его с его детьми, и все, еще способные чувствовать магию, еще живые, те, кто передвигается на тонких стрекозиных крыльях и реет на кожистых, и машет перьевыми – летят сейчас к нему, и вьюги помогают им держаться ниже радаров.
Ирн отбрасывает бесполезный меч, встряхивает волосами, и остатки сухих листьев высыпаются на снег. Ирн улыбается, сжимая кулак, с которого все еще капает кровь. И он идет.
Пешком, попирая босыми ногами и нездорово теплый бетон взлетных полос, и колкие остатки трав, и рассыпчатый обжигающе холодный снег, и скользящий мрамор подземных дворцов, и пружинящие покрытия дорог – ему неважно. Вместо мантии, короны и плаща он одет в простые белые джинсы и рубашку, а волосы его развевает зимний ветер.
За ним мчатся все создания этого чертового мира: на черных резиновых колесах, в униформе и с оружием, стреляющим холодным железом.
Ирн не оглядывается, хотя чувствует каждую смерть фейри, закрывающего его собой, отчаянно и безнадежно бросающегося на борьбу с порождениями искусственного мира. Кровавый король никогда и не собирался возрождать магический народец. Его дети нужны были ему для этой последней битвы. Или он сейчас найдет свое сердце и победит того, кто хранит его у себя, или магия в этом мире все равно обречена.
Бетонные стены вокруг пульсируют. Рукотворный ветер вырывается из тоннелей метро и хохочет, грохочет, несется.
Деловито снуют рогатые и клювастые твари, проглатывая и выплевывая смертных.
Холодное железо и сверкающее стекло. Крошащийся бетон и полированный гранит. Пульсирующий адовой начинкой еще теплый асфальт. Пластик – острый и горячий, хрустящий под ногами. Алтари, к которым приносят жертвы утром и вечером, по пути домой.
Каменные джунгли, сказали они ему черными ровными строчками на тысячах одинаковых страницах. Он не поверил.
Где сердце, запертое в трубах, как реки под Лондоном? Я чувствую магию, но где сердце?
Серые, до отвращения пропахшие железом бетонные дома вздымаются скалами на его пути. Черные асфальтовые реки, запруженные железом, железом, железом, текут в центр города, где пульсирует сердце.
Ирн идет.
Кончики пальцев свербит от забившей поры золотистой пыли. Он чувствует магию, как хороший пес – запах падали. Сначала тонкая струйка, текущая по черным венам города, потом отчетливый запах. Пульс сердца и зов крови Айны ведут его в одно место. Кажется, спустя все эти недели, спустя тысячи рождений и смертей дивного народа, спустя миллион взрывов ярости в голове у Кровавого Короля, его все-таки ждет настоящая битва.
Для этой битвы ему не нужна корона, плащ и меч. Его окутывает золотисто-зеленая магия природы, к которой тянется все в этом городе.
Травы, пробившиеся сквозь асфальт, наливаются силой и раздвигают трещины, в которых росли и должны были умереть. И на месте средней школы встает заповедный лес.
Женщины, плакавшие над кровью, выливающийся из их тел, вдруг выпрямляются и улыбаются очень опасными улыбками. Кровь – это сила, а не позор.
Длинноногие кошки, смирившие свое естество ради ежедневной дозы сухих катышков, похожих на мышиное дерьмо, вдруг просыпаются и их глаза загораются зеленым. Нет таких замков, что удержат кошек.
Ирн не отдает им ни крупицы эльфийской магии, но все, кто чувствует ритм природы, взламывают свои тюрьмы, разбивают клетки, рвут цепи.
И тоже идут за ним.
Он поднимается по высоким ступеням – магия зовет его, кровь зовет его. Здания по соседству прорастают живым мхом. Холодное железо, спрятанное в стенах, гудит, чувствуя своего извечного врага.
Красные ковровые дорожки в коридорах напоминают о реках крови, лившихся, когда Ирн доставал свой меч. Им не хватает еще зеленых, золотых и черных дорожек, но они знают только один цвет крови.
Сердце.
Зовет.
Стук его бьется в висках, отдается эхом под темным низким небом города.
И сладким ручейком манит золотая кровь в каком-то из потомков Айны.
Перед ним расступается толпа безликих одинаковых людей в одинаковых костюмах, одинаковых ботинках, одинаковых галстуках, с одинаковыми прическами и одинаковыми толстыми бледными пальцами, покрытыми редкими волосками.
– Не это ищете? – один из тех, кому он смотрел в глаза, искал эльфийскую кровь и отбросил прочь, открывает в воздухе пухлый дипломат.
На горе распечаток бьется в сиянии золотое сердце.
Но пальцы Кровавого короля хватают лишь воздух.
Он смотрит на человека перед ним.
И.
Не.
Может.
Поверить.
– Теперь я король, – говорит тот.
Захлопывает дипломат и сердце внутри сжимается от тоски.
Ирн раскидывает руки и тянет, тянет, тянет силы из мха, травы, женщин, кошек и фейри. Пьет солнечный свет, проходящий сквозь пыльные окна, призывает магию, струящуюяся там, под крышкой дипломата.
Но усмешка на лице нового короля мира обрывает золотые и зеленые нити силы.
– У тебя больше нет власти, – спокойно говорит он. – А у меня есть.
Стены взрываются осколками.
Осыпаются песком.
Выплевывают железные пруты, которые обвивают ноги Киндеирна, сковывают его руки, защелкиваются страшным ожерельем на горле.
Никакой траве не победить холодное железо.
Никакой крови, никакому небу и никакому серебру.
Он проиграл.
Семеро людей в серых костюмах, таких же безликих, как новый король мира, вели его вниз по высоким ступеням, а здания вокруг заращивали
