Она смотрела на меня, натянув одеяло до шеи.

— Ты не свяжешь и не закуешь меня?

— Нет, — ответил я.

Лола лежала тихо. Я добавил:

— Ты в безопасности.

— Да, господин. Господин… — вдруг позвала она меня.

— Что? — отозвался я.

— Я — рабыня.

— Я знаю это.

— Ты не собираешься обращаться со мной как подобает?

— Конечно нет. Я человек с Земли, — объяснил я. Неужели она на самом деле думала, что я стал бы обращаться с ней как с рабыней просто потому, что она ей была?

Лола промолчала. Я велел ей:

— Засыпай.

— Да, господин.

Я откинулся к стене, сидя на соломе. Девушка лежала очень тихо. Долгое время мы не разговаривали. Потом, спустя почти час, я услышал ее стон и увидел, как она вертится под одеялом.

— Господин… — услышал я ее умоляющий голос. — Господин…

Я подошел к ней. В полутьме она откинула темное одеяло до бедер и полусидела-полулежала на куске одеяла. Взглянув на меня, Лола попыталась вытянуть свои маленькие руки, чтобы схватить меня за шею.

— Господин… — молила она. — Пожалуйста, господин!

Ее маленькое округлое тело красиво смотрелось в полутьме клетки. Грудь Лолы выглядела изумительно. Я заметил чудный изгиб ее живота, плавно перетекающий в пышные бедра.

— Что с тобой? — спросил я.

Я держал Лолу за руки.

— Пожалуйста, возьми меня, господин. Пожалуйста, побудь со мной как с рабыней!

Я посмотрел на ее маленькое тело и на стальной ошейник на горле.

— Нет, — ответил я.

Лола перестала тянуться ко мне, и я отпустил ее запястья. Затем поднялся на ноги и некоторое время стоял, рассматривая ее. А она дрожала, стоя на коленях на одеяле.

— Я землянин, — сказал я ей.

— Да, господин, — ответила Лола, опустив голову.

Я был сердит и испуган. Мое сердце колотилось.

— Тебе нечего бояться меня, — продолжал я.

— Да, господин.

Без сомнения, Лола должна знать, что ей нечего бояться того, кто будет обращаться с ней уважительно. Почему же тогда она, простая рабыня, внушала мне такой ужас? Я думаю, это происходило оттого, что я боялся. Она могла разбудить во мне нечто гордое и дикое, такое, что не поддается притворству, нечто давно забытое и мощное, что было воспитано в пещерах и на охоте.

Рассматривая коленопреклоненную рабыню, я на мгновение испытал спокойствие силы. Затем вспомнил, что не должен быть мужчиной, поскольку мужественность запрещена, подлежит унижению и высмеивается.

Нельзя быть мужчиной! Следует быть личностью. Львы должны быть пойманы в капкан и кастрированы. Пусть истекают кровью! Среди цветов им нет места. Пусть львы поймут, что их задача — катать тележки с овцами. Они будут вознаграждены за это одобрительным блеянием.

Но на секунду взглянув на девушку, я почувствовал прилив чего-то темного и могучего, непреодолимого и сильного, чего-то, что сказало мне: красавицы вроде этой — полная и безусловная собственность мужчин.

Но и в тот раз я выбросил эти мысли из головы.

— Я не понимаю тебя, — сердито проговорил я.

Лола не подняла головы.

— Я обращался с тобой с добротой и вежливостью. А ты продолжаешь вести себя как рабыня.

— Я и есть рабыня, господин, — ответила она.

— Я не знаю, чего ты хочешь. Мне следовало бы привязать тебя к решетке, чтобы урты тобой полакомились?

— Пожалуйста, не делай этого, господин, — проговорила Лола.

— Это шутка, — ответил я, ужаснувшись тому, что она приняла мою угрозу всерьез.

— Я думала, ты так и сделаешь, — мягко сказала девушка.

— Кстати, о шутках. Какую великолепную шутку мы сыграли сегодня над нашими тюремщиками!

— Что, господин? — не поняла она.

— Они поместили тебя ко мне, чтобы я мог издеваться над тобой, а я все-таки не сделал этого. Я обошелся с тобой мягко и вежливо, с добротой и уважением.

— Да, господин, — отреагировала Лола. — Великолепная шутка.

— Очевидно, у тебя проблемы со сном. Я тоже не хочу спать. Если желаешь, мы можем поговорить, — предложил я.

Она опустила голову и молчала.

— Хотела бы ты, чтобы я рассказал тебе о женщинах моего мира, которые прекрасны и свободны? — спросил я.

— Они счастливы? — задала она вопрос.

— Нет… Но и мужчины тоже несчастливы, — торопливо добавил я.

— Без сомнения, некоторые мужчины и женщины твоего мира должны быть счастливы.

— Некоторые, я полагаю, — ответил я. — Я хочу надеяться, что это так.

Я не видел большого смысла рассказывать ей в деталях о всеобщем страдании моего мира, мелочности и неудовлетворенности его жителей. Если судить о цивилизации по уровню радости и удовлетворенности ее населения, большинство цивилизаций Земли следует считать неудачными. Интересно отметить, с большим уважением рассматриваются цивилизации, оказавшиеся просто катастрофичными в плане обыкновенного человеческого счастья.

— Ты в безопасности, — сказал я Лоле. — Я не унижу тебя, обращаясь с тобой как с женщиной.

— Разве это унизительно, когда с тобой обращаются как с женщиной? — не поняла она.

— Предполагается, что унизительно.

— О! — не поверила рабыня.

— С ними следует обращаться как с мужчинами, — объяснил я. — Иначе они чувствуют себя оскорбленными.

— Понимаю, — сказала Лола задумчиво.

— Стало быть, это правда.

— Но я — женщина, — произнесла она.

— То, что ты думаешь об этом, не имеет значения, — ответил я.

— Понимаю.

Я замолчал.

— Мне бы показалось оскорбительным, если бы ко мне относились как к мужчине.

— Зря, — возразил ей я.

— О! — отреагировала Лола. — Но разве мужчины и женщины не разные?

— Статистически, конечно, между ними существует глубокая и очевидная разница, психологическая и физическая. Но можно найти некоторых мужчин, которые очень женственны, и некоторых женщин, весьма мужеподобных. Таким образом, существование женственных мужчин и мужеподобных женщин доказывает, что на самом деле мужчины и женщины одинаковы.

— Не понимаю, — призналась Лола.

— Я сам этого не понимаю, — усмехнулся я.

— Если можно найти мужчину, который похож на женщину, и женщину, которая похожа на мужчину, разве это не предполагает, что мужчины и женщины различаются?