Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Судья, глядя перед собой глазами снулой рыбы, зачитал вводную часть. Я скрипнул зубами. Давай уже скорее! Знаем мы, что михайловский, что рассматривали ходатайство от такого-то числа. Ну как назло издеваются!
— …вынес решение отказать в изменении меры пресечения, — припечатал судья.
Или показалась, или полная тетка-народный заседатель смотрела виновато, с сочувствием. А толку-то теперь. Я опустился на стул. Мир не то чтобы рухнул — снова окуклился.
Я смутно помнил утешения адвоката и как меня выводили. Лишь на опустевшей улице увидел Лизу в ее любимой шубе, очнулся. Она стояла неподвижно, руки судорожно вцепились в сумочку. На лице — неверие, злость. Черт, так рядом, и не прикоснуться!
Обратный путь в автозаке уже не казался приключением, навалилась апатия. Что же теперь, год сидеть? Или все-таки Семерка раскроет это дело, и тогда меня переведут в разряд свидетелей?
Отрицание. Злость. Торг. Принятие.
Слишком я раскатал губу, и принятие неизбежного растянулось. Однообразные дни сменяли один другой. Новостей не было ни от Кардинала, ни от Семерки, которой я при личной встрече передал все, что узнал, конечно, не сказав откуда информация. Настаивать, чтобы я сдал источник, она не стала.
Побудка. Шмон. Завтрак. Прогулка. Обед. Три раза в неделю — спортзал. Иногда в это время нас водили смотреть телевизор, и хотя показывали обычно какой-нибудь нудный воспитательный фильм, это был праздник.
Шестого апреля был первый матч «Титана» в «Таврией» в Симферополе. С тех пор, как «Титан» начал побеждать, футбол для михайловцев стал народным развлечением. А тут — первый матч, Первая лига! Болеем за наших! Все сидельцы всполошились и приготовились ждать матч, а администрация даже пошла навстречу и, поскольку я — вратарь в изгнании, мне и моим сокамерникам позволили смотреть игру в неположенное время.
Даже Кардинал, обычно равнодушный ко всему и рассудительный, заинтересовался. Табаки погиб, и теперь в ранг главного шныря возвели Беса, за час до матча он принял ставки, записал. Все, Кроме Князя, поставили на наших.
— Без Неруша продуют, — сказал Князь. — Вот как мы — сукам продули бы, так и они.
А мне безумно хотелось, чтобы наши выиграли и внесли немного позитива в нашу безрадостную жизнь. Почему-то представилось, что где-то в Симферополе подозреваемые в СИЗО так же ждут матч и болеют за своих. Какая бы команда ни выиграла — у кого-то будет праздник. Только хотелось бы — чтобы на нашей улице.
Комната отдыха была небольшой, квадратной, шесть на шесть метров. Пять длинных лавок, намертво привинченных к полу и стоящих напротив плазмы на глухой стене.
Два вертухая с дубинками у входа — ну а куда без них? Оба смотрели не на нас, а на плазму, где издали показывали стадион, куда под рев трибун выбегали команды.
Вот и свисток, знаменующий начало игры. Я напрягся, впился взглядом в экран. Не подведите, родимые!
— «Титан», — чемпион, — заорал сидящий сзади наш новый сокамерник Пашка, мой ровесник, которого вчера привезли — выпил парень и подрался, вот только не с теми.
Смотреть с трибуны матч своей команды трудно, но по телевизору — труднее вдвое. Тесно, справа Кардинал пол-лавки занял, слева Князь. А тут вдруг — опасный момент, и мое тело среагировало инстинктивно, как если бы я стоял в воротах — я уклонился прямо на Кардинала. Извинился, уставился в экран. Чуть расслабился, а тут руки сами вперед вскинулись. Теперь Князя задел.
— Да сиди ты нормально! — проворчал он, отодвигаясь на край.
— Пацаны! Чисто инстинктивно.
Я уставился на экран, где задвигались мелкие футболисты. Все такое знакомое! Состав нашей команды знаком пофамильно и поименно. В воротах Васенцов… И тут крупным планом — атака на наши ворота, пас, удар… Я вскочил, вытянув руки. Спохватился, сел. Кардинал молча переместился назад.
— Ты сиди! Сиди и объясняй людям, — посоветовал Князь. — Что там и как. Чтобы понятно было, чего дергаешься. Вот и польза от тебя, и народу интересно. Так, народ?
Зрители загудели, вертухаи у дверей тоже закивали — давай, мол, разъясняй.
А как объяснить человеку, от футбола далекому, что происходит? Но я все же попытался:
— Если мяч летит в левый угол, надо толкнуться правой и лететь, вытянувшись стрелой, туда же. И руки туда, аж за голову, чтобы как можно лучше тот уголок перекрыть…
Я смолк, потому что на поле было не очень. То есть в нападении с появлением Жеки и Игната стало неплохо, ведь в атаку ходили еще и Мика с Рябовым. Когда надо додаваить, подключались и защитники, Матвеич с Колесом. Крайки, Микроб с Бураком, так постоянно паслись в середине поля, чтобы тут же рвануть вперед, получив мяч.
Но противник не дурак. Пока все наши резвились на их половине поля — длинный пас вперед, в дыру, которую оставил Игнат, ему все неймется доказать, что он умеет забивать. И теперь все противники рванули на нашу половину, нападающие неслись на бешеных скоростях.
— Где защи? — заорал я, сжав кулаки. — Матвеич, сука! Колесо!!!
Один Думченко метался, да не разорваться ему.
— Быстрее! Забирай! — орал Бес несущемуся за нападающим Микробу.
Видя, что его окружают, нападающий ударил. Васенцов прыгнул. Мяч вроде вообще мимо ворот шел, но попал в штангу, срикошетил и четко залетел. Если сто раз так ударить на тренировке, точно ни разу не получится попасть.
— Ой, дырявый! — возмутился Бес.
Я не заметил, как проговорил свои мысли:
— Чисто ведь повезло! А смотрите — празднуют, обнимают, будто он Пеле и Месси в одном лице. А Васенцов в воротах не спас, — спохватившись, я добавил: — А я тут сижу, комментирую, вместо того, чтобы спасать команду. В общем, вратарь не виноват. Наши защитники провтыкали.
— Это почему? — спросили с галерки.
— Потому что центральные — здоровенные лбы не просто так, а по давней традиции. Высокие и тяжелые — фиг с места сдвинешь. Защитник должен быть каменной стеной. Потому в поле нас одиннадцать, а за защитниками — всего один, вратарь. И если защитник пропустил врага за спину, то уже его, вратаря, даже критиковать нельзя. Не ругать! Критиковать нельзя! Потому что упустил — защитник! И гол — на нем…
Я уставился в экран, и у всех вопросы отпали, потому что — розыгрыш с центра поля. Обычно
