О том, что происходило в первую половину дня после моего похищения (очнулся я ближе к полудню), я расскажу как-нибудь в другой раз, чтобы не портить вам впечатление. Могу сказать лишь, что ближе к вечеру я – накормленный и вполне довольный жизнью – играл со своим похитителем в упрощенную версию фишек. Единственное, что мешало мне полностью наслаждаться жизнью – невозможность подать весточку Глори и Бону, которые, скорее всего, не находят себе места от волнения. Мой похититель же наотрез отказывался как опустить меня, так и отправиться к моим друзьям самому. Путем долгих просьб и уговоров мне все-таки удалось добиться соглашения: как только я выиграю, мы вместе найдем ребят, а потом… Что будет потом, я пока не знал. Сначала нужно было выиграть, а это мне не удавалось уже битых три часа. И это притом, что по нормальным (в смысле – не-Геймским) стандартам я считался весьма приличным игроком.

На тридцать восьмой партии я каким-то непостижимым образом сумел добиться некоторого преимущества. Занеся руку с фишкой над доской, я случайно взглянул поверх плеча своего противника и обомлел. Почти скрытая высокой густой травой, в нашу сторону целеустремленно ползла Глори, волоча за собой что-то длинное и весьма массивное. Перехватив мой изумленный взгляд, девушка приложила палец к губам и поползла еще быстрее. Растерявшись, я поставил фишку совсем не на то место, куда первоначально собирался. Мой противник радостно улыбнулся и двинул вперед сразу три своих, а потом развел руками. Угу, я и сам понял, что в очередной раз проиграл. А потому смахнул с доски оставшиеся фишки и принялся расставлять их по-новому, стараясь не поднимать глаза, чтобы не видеть того, что сейчас произойдет. А произошло вот что.

Глори остановилась в паре шагов за спиной моего противника и осторожно поднялась на ноги, держа обеими руками здоровенный сук. Не успел я что-либо сказать, как она одним прыжком сократила расстояние вдвое и с размаха опустила его прямо на беззащитный затылок моего похитителя. Сук с громким треском переломился пополам. Объект нападения медленно обернулся. Посмотрел сначала на девушку, обескураженно сжимающую обломок, потом по сторонам. Поднялся. Сделал два шага. С корнем вырвал из земли молоденькое деревце толщиной с мою руку. Положил его у ног Глори. Улыбнулся. Сел на свое место, повернувшись к девушке спиной. И сделал мне знак: «Ходи!»

Каюсь, в благодарность за героическую попытку моего спасения я мог бы хохотать не так громко, и вполне заслужил неудовольствие нашей принцессы. Но согласитесь, смех – вовсе не повод гонять меня уже упомянутым деревцем добрых минут десять. И вообще, не моя вина, что Большой Волосатый Ы оказался столь галантным кавалером!..

После того как я получил все причитающиеся облизывания и отирания от примчавшегося Изверга, вся наша четверка отправилась к тому месту, где мы вчера разбили лагерь. Картина была, что называется, маслом и сыром: связанные наподобие колбасы и с кляпами во ртах на траве лежали в ряд арбалетчики Ки Дотта, напротив которых со зловещей ухмылкой долго постившегося людоеда сидел Бон и чистил ногти своим самым зловещим кинжалом. Сам сэр Шон был прикручен к дереву, причем шлем его, изрядно помятый, был нахлобучен на рыцарскую голову задом наперед. По бокам от несчастного, исполняя роль почетного караула, устроились Лака и Забияка. Время от времени один из них легонько тыкался носом в ногу юноши, от чего по телу последнего проходила судорога, сопровождающаяся весьма мелодичным перезвоном составных частей лат. Ах да, еще на поляне присутствовал единорог, с блаженным выражением на морде хватавший то пучок сочной травки под ногами, то листок с дерева, то ягоду с куста. Драконозавры, судя по всему, здорово ему завидовали, но находились, что называется, при исполнении.

Пока Бон, даже не удосужившись пожелать мне доброго утра, неделикатно пялился на Ы, тот подошел к привязанному Ки Дотту и, подергав меня за рукав, просительно помычал.

– Чего-чего? – заинтересовалась Глори.

– Просит развязать этого бедолагу, – пояснил я. – За его хорошее поведение ручается.

– Гляди-ка, а вы неплохо друг друга понимаете!

Девушка критически оглядела нас, чуть наклонив голову, и добавила:

– Да и вообще, в вас определенно есть что-то общее.

Пока я размышлял, сказали ли мне комплимент или пытались обидеть, Бон, уже вышедший из ступора, перерезал путы сэра Шона и вопросительно кивнул в сторону арбалетчиков.

– Пусть полежат пока, – махнула рукой принцесса. – За их поведение никто не ручался.

Тем временем рыцарь, с трудом стянув с головы свое ведро, очумело оглядел всю честную компанию, заметил Ы и взвизгнул истеричным фальцетом:

– Узрите чудовище сие, кое разорвет вас на куски, если немедленно не освободите вы моих слуг и…

– Глори, детка, – искренне озабоченно спросил я, – ты его случайно по голове не била?

– Да так, самую малость…

Под наш дружный хохот Ы присел на корточки перед рыцарем, заглянул ему в глаза и неодобрительно покачал головой. Ки Дотт уронил лицо на руки и разрыдался.

…– Мне так хотелось поскорее спасти принцессу, а Вы были столь прекрасны! И тут я вспомнил о своем друге. Как Вы теперь знаете, Большой Волосатый Ы очень дружелюбен и совершенно не соответствует впечатлению, которое может сложиться при его виде. Ваше высочество сами подарили мне свой платок… Я незаметно передал его одному из своих слуг, и приказал под предлогом охоты отлучиться из лагеря и передать Ы, с просьбой похитить его прежнего владельца. Я был уверен, что мой друг не причинит Вам никакого вреда, а с утра я возглавлю спасательную экспедицию и разыграю жестокий бой с чудовищем в присутствии двух достойнейших рыцарей… Но сэр Сэд, по ошибке надев ваш плащ, спутал мне все карты. Понимаете, плащ пах точно так же, как и платок, а мой посланец не описал, как выглядит объект похищения…

Сэр Шон хлюпнул носом и жалобно посмотрел сначала на Глори, а потом на меня. Явно напрашивался на сочувствие. Впрочем, не пожалеть такое чудо было нельзя.

– Пороть вас некому, уважаемый сэр Шон! – с чистым сердцем ответил я, опуская руку ему на плечо. – И мне, к сожалению, некогда.

– Пороть? – глаза юноши заметно округлились. – Но сэр Сэд, уж кому как не вам знать, что для дворянина и рыцаря даже самоубийство предпочтительнее унизительности телесного наказания!

Я, честно, говоря, слышал об этом впервые, но ответить ничего не успел. Ки Дотт шлепнул себя по лбу (сочный звук получился, кстати!) и воскликнул:

– Ну конечно! Я знаю, как искупить свое недостойное поведение! До опушки осталось ехать не больше часа, а как только я вернусь в замок, то немедленно вскрою себе вены. Или выпью яд. Или…

– Еще чего! – возмутилась Глорианна. – Я вам запрещаю!

– Но, леди…

– Нет, я сказала! Осмелюсь вам напомнить, вы сами вручили мне свою жизнь, и распоряжаться ею отныне могу только я.

Да, похоже, для паренька сегодня не самый удачный в жизни день. По крайней мере выглядел он как Изверг, добравшийся до во-от такой кучи еды только для того, чтобы узнать, что доктор прописал ему строгую диету. Правда, Изверг в такой ситуации скорее всего сожрал бы и еду, и доктора, но у сэра Шона для подобного явно не хватало духа.