Я попросила у своего нового друга недельную отсрочку,пояснив, что у меня остались некоторые дела в городе. Потом поехала к сестресвоего отчима. Я умоляла её позаботиться о брате, чтобы я могла уехать вМоскву. Но та только скорбно качала головой и объясняла мне, что занята своимиплемянниками. А мой долг находиться рядом с больным отцом. Она так и говорила«больной отец», как будто он был моим отцом и к тому же больным.

Я вернулась домой и снова нашла его на полу. Это менявзбесило окончательно. Значит, из-за этого неудачника, из-за человека, которыйне является мне никем, я должна ломать свою жизнь. Оставаться вечно впровинциальном городе, жить с прыщавым менеджером, который считает каждуюкопейку, прежде чем её потратить, оставаться в этом доме с пьяным типом,который уже не может даже дойти до туалета. И так будет всегда? Я была в такомсостоянии, что хотелось выть от отчаяния. Я не спала всю ночь. Всю ночь я размышляла,как выбраться из этой ситуации. Мне было очень страшно, но я решилась. У нас вдоме был свой подвал, в котором мы обычно хранили соления и разные банки. Отчимдважды срывался там с лестницы и один раз чуть не сломал себе ногу. Я всегдасама спускалась в подвал, чтобы он там ничего не сломал. И сама запирала дверьна замок. Но на этот раз я спустилась в подвал, вывернула там лампочку, потомподнялась наверх и оставила дверь открытой. Мне было не просто страшно, ячувствовала себя настоящей убийцей. Но я понимала, что это мой последний шанс.Оставить его и просто уехать не получится, его сестра найдет и вернет менячерез своего мужа-чиновника.

В этот вечер я уехала к подруге на другой берег и буквальнонапросилась остаться у неё на один день. И вечером следующего дня я поехала ксебе домой. У дома стояла машина мужа сестры моего отчима. Я даже немногообрадовалась, что всё прошло так быстро. Но когда вошла в дом, узнала, что ярано радовалась. Он ведь всегда был пьяным, вечно в таком состоянии легкой эйфории.А пьяный человек не может разбиться. Это мне потом объяснили. Он упал в подвали сильно ушибся. Но не разбился. Можете себе представить? Оказывается, трезвыйчеловек напрягается при любом падении и ломает себе руки, ноги, голову. Апьяный падает в расслабленном состоянии и ничего не ломает. Но он довольносильно ушибся, и тетка выговаривала мне за то, что я осталась ночевать у своейподруги. Я готова была выть от злости.

Через неделю я никуда не уехала. Я продолжала работать вбанке, и прыщавый менеджер, уже знавший о моих отношениях с гостем из Москвы,по-прежнему приставал ко мне, заставляя меня дергаться от отвращения. Мой новыйдруг даже не стал мне перезванивать из Москвы, забыв о провинциальной дурочке,которая ничего не понимала в этой жизни. Так продолжалось ещё три месяца. Апотом я поняла, что больше не могу. Ещё немного, и я просто наложу на себяруки. В этот вечер я поменяла бутылку самогонки, которую отчим обычно ставил,на бутылку какой-то кислоты. По-моему, это был обычный уксус. Или другаягадость. Может, синильная кислота. Я даже не знаю.

Я купила подарки и поехала к своим единоутробным братьям.Мальчикам было уже по тринадцать лет. Они были такие жизнерадостные, крепкие,веселые ребята. Мы провели вместе весь вечер. Даже сестра моего отчима быладовольна, она видела, как я отношусь к своим братьям. А потом я вернуласьдомой. И нашла своего отчима живым и здоровым. Можете себе представить?

Его не убила даже бутылка этой кислоты. Он выпил почтиполовину бутылки. Я готова была плакать от отчаяния. Даже решила поджечь дом.Но в этот момент Бог наконец сжалился надо мной.

Через несколько дней отчим почувствовал себя хуже. Потом емустало совсем плохо. Я повезла его в больницу. Врачи обнаружили у него язву,старую язву, моя кислота не имела к ней никакого отношения, но, возможно, онаускорила течение болезни. Я навещала его в больнице два месяца. Он умирал долгои тяжело. Все время бормотал, что виноват, винил себя в смерти моей матери. Ятак устала за эти месяцы, фактически проводя все вечера у его постели. Даже егосестра начала меня жалеть, понимая, как мне трудно. Через два месяца он наконецумер. Я была свободна.

На следующий день после похорон я нашла покупателя на нашдом. Он заплатил мне девять с половиной тысяч долларов. Для меня это былинеслыханные деньги. Я считала себя почти миллионершей. Уже потом я узнала, тоон меня просто обманул. Дом можно было продать тогда за двадцать пять тысяч, асейчас он, наверно, стоит все пятьдесят. Дом был старый, но прочный, крепкий.Да и место было хорошее. Но всё равно я была счастлива. Я потратила почти третьденег на разные тряпки и ненужные глупости, купила своим братишкам-близнецамроскошные велосипеды. Нужно сказать, что я не могла смотреть им в глаза, хотяони меня очень любили. Ведь я чувствовала себя убийцей их отца. А потом я взялабилет и поехала в Москву. Мой банкир даже не вспомнил меня, когда я емупозвонила. Но согласился со мной встретиться. Когда мы наконец увиделись, ондаже не вспомнил, как меня зовут, перепутав моё имя с именем своей знакомой. Ия всё правильно поняла.

Потом была тяжелая жизнь. Очень тяжелая. В первый год я непоступила учиться. Сейчас понимаю, что и не могла поступить. Это был девяностопятый. Тогда можно было так легко пропасть в Москве. Погибнуть, исчезнуть, растворитьсяв этом всеобщем бардаке, который царил тогда в городе. Но я выстояла. Выжила.Только не спрашивайте меня обо всех подробностях. Один раз я даже украла хлебиз булочной, такой голодной я была. На следующий год я опять не поступила.Деньги, которые я привезла из Ростова, закончились быстро. В Москве ониисчезают так незаметно, что ты даже не представляешь, куда мог потратить такуюсумму. Я мыкалась по съёмным квартирам, где только не работала, чтобы хотькак-то зацепиться в Москве. Потом все начало налаживаться. С третьего раза янаконец поступила на заочный. Но, конечно, не в МГУ. И не на журналистику. Тудая бы не смогла попасть. К этому времени жизнь меня уже побила, и я сталареалистом. Я поступила на заочный факультет института искусств. Думала, чтосмогу стать дизайнером. Я никогда не говорила Юлии о том, что мечтала бытьжурналисткой. И всегда немного завидовала своей подруге, которая добилась такихуспехов. Только ничего не говори, Юлия, я знаю, что никто не виноват в том, чтоя не смогла себя реализовать.

Если вспомнить всё, что со мной произошло в Москве, придетсянаписать отдельную книгу, чтобы рассказать обо всех моих приключениях. Яустроилась визажисткой, потом стала заведующей сменой, затем заведующейсалоном. Несколько лет назад познакомилась с Ибрагимом, который через год икупил для меня наш салон. Фактически освободив меня от мелочной опеки хозяйки,которая уже не хотела заниматься этим бизнесом. Вы знаете, как много яработала, чтобы сделать его лучшим в столице. И сделала. Сегодня у меня уже трисалона, и они считаются лучшими в Москве. Но я всегда помню, как я приехала встолицу и через что мне пришлось пройти. Иногда мне кажется, что всёналадилось, я достигла всего, чего хотела в жизни. Но тогда я вспоминаю хриплыйголос своего отчима, который умирал в страшных мучениях, и понимаю, что моидостижения оплачены чужой кровью и чужим страданием. И не могу ни проститьсебе, ни забыть того, как я переехала в Москву.