Дракон не шутит, наступает – стремительные клинки полыхают ожогами, скользят по плечу, наискосок по груди, полосуют болью, и ты отступаешь, блокируешь. Сильно пахнет кровью – твоей кровью, и вдруг в голове что-то щелкает, глаза заливает красная пелена, и ты бросаешься вперед, с изумлением слыша собственное яростное рычание.

– Вот так. Хорошо. Хорошо. Ритм держи! Держи!

Сколько удалось нападать? Минуту? Две? Тридцать секунд? Приступ ярости заканчивается резко – тебя обидно бьют рукояткой клинка в висок, и ты летишь на землю.

– Хорошо, – повторяют удовлетворенно над тобой, когда в глазах светлеет. – Вставай, разлегся тут. Я тебя едва поцарапал.

Кровь по груди бежит теплым и широким потоком, спине холодно от мерзлой земли, плечо дергает, но сил поднять руку и залечить раны просто нет. Мастер присаживается рядом, касается тебя рукой, и от него идет такой поток стихийной энергии, что ты перехватываешь его ладонь и скалишься. Не надо. Нет!

Четери глядит остро – острее, чем клинки резали кожу, – но говорит совсем о другом.

– Завтра чтобы пришел на свадьбу.

– Я буду, Учитель. Когда следующий урок?

Одобрительное фырканье воспринимается за счастье.

* * *

Круги по воде продолжали расходиться, затрагивая совсем уж неожиданных людей. Накрыла волна и королевский дворец дома Рудлог.

Вечером принцессе Алине, как обычно, позвонил Матвей. Рассказал о сборах, о том, что завтра семикурсники возвращаются. И завтра же его сестра выходит замуж – за дракона.

– Опять я его не увижу, – грустно сказала девушка. – Ты хоть сфотографируй. Хотя все равно не то.

– Если хочешь, – неуверенно и с заметным стеснением предложил Матвей, – пойдем со мной. Познакомлю. Дмитро тоже будет.

– Хочу, – призналась Алинка. – Очень хочу. А ты уговоришь его перекинуться?

– Для тебя – попрошу, – серьезно сказал Ситников. – Тебя отпустят?

– Сейчас узнаю, – со вздохом ответила принцесса. Да, зачеты, подготовка, занятия с Зигфридом, тренировки… но возможность увидеть живого дракона перевешивала все. – Перезвоню тебе, Матвей.

Она положила трубку и задумалась, к кому обратиться. Поколебалась и набрала Василину.

– Сестренка, не отвлекаю?

– Нет, Алиш, – тепло ответила королева. – На сегодня работа у меня закончена.

– Тут такое дело, – протянула Алинка жалобно, – Васюш…

– Опять куда-нибудь на базу? – мгновенно построжела старшая сестра. – Нет, Алин. Заранее нет.

– Ты подожди, – отчаянно затараторила пятая Рудлог. – Подожди, Васюш. Совсем не на базу. На свадьбу. С Матвеем. У него сестра замуж выходит. Там будет дракон! Ва-а-ася… пожалуйста! Это в пригороде, в ресторане. Ну хоть на часик! На полчасика! Я же гуляю с ним, под охраной! Вот и тут тоже буду будто бы гулять, но только в одном месте. Я тебе звонить могу каждые пятнадцать минут, хочешь? Даже каждые десять! Ва-а-ася-я-я…

Королева вздохнула.

– Я поговорю с Тандаджи, – сказала она. – Как называется ресторан?

– «Сосновка». Ты даже не представляешь, как я тебя люблю, Васюш, – с чувством произнесла Алинка.

– Я тебя прошу, Алин, – тревожно проговорила Василина. – Пожалуйста, никуда не вляпайся снова.

Майло Тандаджи, выслушав ее величество, с удовлетворением подумал: да, интуиция его не подводит. Не зря одолевали плохие предчувствия – теперь придется изыскивать ресурсы на оперативную организацию охраны. А ведь дракон вполне мог бы облегчить ему жизнь, последовав чудной традиции, заведенной его соотечественником, и украсть Никольскую, желательно со всей ее родней. Чтобы не тратить драгоценное время начальника разведуправления на всякую ерунду.

Четери

На следующий день, с утра, в маленьком храме спального района молодой жрец творил свадебный обряд. Перед ликами богов скреплял он союз мужчины и женщины вином – для радости, медом – для сладости, хлебом – для сытости и солью – для того, чтобы готовы были молодые к трудностям.

Невеста в традиционном красном свадебном платье, похожем на сарафан, надетый поверх тонкой белой рубахи и расшитый по подолу символами шести Стихий, в венке из мирта с тонкими листиками, темно-зелеными ягодками и пышными белыми цветами, с распущенными темными волосами, казалась испуганной и радостной и крепко держала за руку красноволосого жениха, одетого в обычные брюки и рубашку, но подпоясанного золотым широким брачным поясом. Так крепко держала, будто боялась, что он сейчас пропадет.

Жених пропадать никуда не собирался – жрец достаточно насмотрелся на брачующихся, чтобы понять: этот от своей жены никуда не денется, несмотря на суровый вид. Время от времени красноволосый аккуратно высвобождал ладонь и клал ее девушке на спину. Прислушивался к чему-то и снова брал невесту за руку. И хотя ему очевидно было трудно стоять на одном месте, молитвы он слушал внимательно, словно проверял: все ли правильно жрец делает, не допустит ли в обряде ошибки?

Молодой священнослужитель старался. Много перед его глазами проходило таких пар. И молитвы он давно уже читал на автомате, и благовониями окуривал, особо не вдумываясь в смысл слов, которые произносит. Много было пар, да. Молодых и пожилых, радостных и серьезных. И он привык к будничности этого действа.

А сейчас словно заново услышал слова обряда и, говоря, дивился их красоте и лаконичности. «Нет жены без мужа, и нет мужа без жены. Муж! Так сказано: уважай жену, почитай жену, восхваляй жену, защищай жену – себя тем самым прославляешь. Жена – дом твой и постель твоя, пища твоя и душа твоя. Дом держи в тепле, спи в постели своей, пищу вкушай с удовольствием, душу свою береги. Не уважаешь жену – себя не уважаешь. Жена! Так сказано: люби мужа кротко, безропотно, сильной будь и верной; чем сильнее жена, тем сильнее муж, у достойной жены муж да будь достойнейшим, чтобы стоить ее. Любите друг друга в радости, но любите и больными, и злыми, и в молодости, и в старости, ибо тела дряхлеют, а души – никогда».

И казалось жрецу, что гулким эхом повторяют древние слова множество голосов, и речитатив уже звучал пением, поднимался к сводам храма, и сам маленький храм вдруг стал торжественнее, выше, светлее, и лики богов менялись, наливались силой, и снисходил на служителя священный восторг – как тогда, когда он впервые видел божественные чудеса и замирал от неведомого.

Как только произнес он заключительную часть славословия – «И пусть боги благословят вас», мужчина защелкнул на запястье своей избранницы браслет и подвел ее к статуе Великой Богини – маленькой, плохо исполненной. И что-то проговорил, поклонившись.

– Вот моя жена, Великая Мать.

Тут же воздух в храме дрогнул, наливаясь запахом чудесных цветов, и крошечная каменная богиня моргнула раз, другой – священник аж за сердце схватился, – сделала по своему помосту несколько шагов к спокойному жениху и побледневшей невесте, развела руки и снова застыла. Из-под потолка посыпалась свежая водяная пыль, оседая на лицах и волосах людей пахнущей травами росой, и ласковый шепот, похожий на шум прибоя, пронесся по храму: