– Хорребин? Этот клоун? Боже, я видел его сегодня утром, когда смотрел его проклятый кукольный спектакль. Он не производил впечатления...

– Доктор Ромени велел всем искать вас только сегодня вечером. Хорребин упомянул о том, что видел вас на Биллингсгет.

Дойль колебался, стараясь разобраться в сплетении разнообразных интересов. Если бы перемирие могло быть установлено, он бы не возражал против того, чтобы поговорить с доктором Ромени, – только так он мог узнать время и место появления дыры. У Дойля сохранился мобильный крюк, и если бы ему удалось выяснить, где и когда откроется дыра и оказаться внутри этого пространства в тот момент, когда оно захлопнется, – он бы снова появился в том же месте в Лондоне в 1983 году. Дойль почувствовал приступ ностальгии, когда подумал о Калифорнии, – занятия со студентами, биография Эшблеса...

С другой стороны, этот доктор Ромени не производит впечатления человека услужливого, судя по его сигаре и прочему. И что интересует этого мальчика? Может быть, большое вознаграждение.

Должно быть, Дойль с тревогой посмотрел на Джеки, так как юноша с отвращением покачал головой и сказал:

– О нет, я не собираюсь выдать вас ему. Я бы не отдал и дохлой собаки в руки этой твари... даже если бы он сдержал слово о вознаграждении, что, впрочем, маловероятно. На самом деле вряд ли стоит рассчитывать на вознаграждение, – если, разумеется, не считать вознаграждением милостиво предоставленную возможность поискать обещанные деньги на дне Темзы.

– Простите, – сказал Дойль, отпивая глоток бренди, – но, кажется, вы присутствовали на собрании этих людей?

– Присутствовал. Капитан Джек платит мне за то, чтобы я следил за... конкурентами. Хорребин устраивает собрания в той дыре под Бейнбридж-стрит, и я частый их посетитель. Но довольно вопросов... Чего он от вас хочет?

– Хорошо, – начал Дойль, с отсутствующим видом любуясь на отсветы пламени сквозь темный топаз коньяка. – Я не совсем уверен, но думаю, что он хочет кое-что от меня узнать... – Он начинал пьянеть. – Лысый старик хочет узнать, как я прибыл на поле вблизи Кенсингтона.

– Ну а дальше? Как вы туда прибыли? И почему это его беспокоит?

– Я скажу тебе правду, Джеки, мой мальчик. Я путешествовал посредством магии.

– Да, здесь должно быть что-то в этом роде. Посредством какой магии? И откуда вы прибыли?

Дойль был смущен.

– Вам это не покажется невероятным?

– Мне бы показалось невероятным, если бы доктор Ромени так беспокоился о чем-нибудь, что не имело бы отношения к магии. И я, конечно, не настолько наивен, чтобы утверждать, что магии не существует.

В его улыбке было столько горечи, что Дойль изумился: что такое мог видеть этот мальчик?

– Посредством какой магии? – повторил Джеки.

– Я действительно не знаю. Я только входил в группу, а магическим двигателем всего предприятия был другой. Но какое-то заклинание, видимо, все-таки было, наверное, это заклинание и позволило нам перенестись из одного... места в другое, э-э... пространство.

– А откуда вы перенеслись? Из Америки?

Почему бы нет, подумал Дойль.

– Ага, из Америки. И этот доктор Ромени, должно быть, видел, как мы появились на том поле, – я думаю, он наблюдал за тем местом, так как невозможно вдруг перенестись в любое произвольное место, просто куда захочется, понимаете? Надо уединиться и ждать в определенном месте, которое знающие люди называют «дырой». Я думаю, Ромени знает, где находятся все такие «дыры», и он, возможно, следил за нами в этом месте, поскольку он внезапно схватил меня, когда я ненадолго отстал от группы, и притащил в цыганский табор.

Дойль отпил еще немного бренди, чтобы продолжить рассказ, который вновь пробудил в нем страх перед лысым стариком.

– А что случилось с теми людьми, с которыми вы прибыли?

– Я не знаю. Полагаю, что они вернулись в дыру и перенеслись обратно в... э-э... в Америку.

– Зачем вы прибыли?

Дойль замялся.

– О, это длинная история... Мы прибыли послушать лекцию.

Джеки нахмурился.

– Лекцию? Что вы имеете в виду?

– Вы когда-нибудь слышали о Сэмюэле Тейлоре Кольридже?

– Конечно. Он должен говорить о Мильтоне в «Короне и якоре» в ближайшую субботу.

Дойль поднял брови. Нищий юноша начинал его удивлять.

– Правильно. Но он перепутал дату и пришел, чтобы прочесть лекцию, вчера вечером, и мы все там были. Так что лекция состоялась. В самом деле, очень интересное выступление.

– Вот как? – Джеки допил свой бренди и задумчиво налил себе еще немного. – А как вы узнали, что он перепутал дату?

Дойль развел руками.

– Руководитель знал.

В течение нескольких минут Джеки хранил молчание, осторожно теребя свои усы, затем поднял глаза и широко улыбнулся.

– А вас наняли, чтобы смотреть за лошадьми или что-то в этом роде, или вас интересовала лекция?

Дойль почувствовал искушение сообщить этому самонадеянному юнцу, что он опубликовал биографию Кольриджа. Он удовлетворился тем, что сказал с очень важным видом:

– Я прибыл, чтобы объяснить гостям, кто такой Кольридж, и ответить впоследствии, по возвращении домой, на вопросы о нем.

Джеки явно позабавило это сообщение.

– Так вы интересуетесь современной поэзией? Вот уж никогда бы не подумал, судя по вашему виду!

* * *

Дверь за спиной Дойля открылась, и вошел Копенгагенский Джек. В маленькой комнатке он показался слишком громоздким.

– Мы приняли двух новеньких, – сказал он, садясь у края стола и пододвинув к себе бутылку бренди. – Хороший Гнилой Джентльмен и лучший в году сочинитель – вы должны были оценить способ, которым он продемонстрировал вам свой стиль. Удивительно. А как поживает Немой Том?

Дойль вздрогнул.

– Я что, и вправду должен теперь все время молчать?

– Придется, если вы останетесь. Что у вас за история с Хорребином?

Капитан глотнул бренди прямо из горлышка. Джеки заговорил:

– Это хозяин Хорребина, доктор Ромени. Он подумал, что Немой Том разбирается в колдовстве, но он ошибся, хотя и назначил огромное вознаграждение, и теперь каждая дворняжка из крысиного погреба Хорребина будет разыскивать Брендана Дойля. – Он обернулся к Дойлю. – Имейте в виду, приятель, ваша роль Немого Тома – это единственный шанс остаться в живых.

Капитан засмеялся.

– Будьте благодарны за то, что я не устраиваю свои дела подобно тому, как это делал батюшка Хорребина.

Джеки тоже засмеялся и, поймав вопросительный взгляд Дойля, объяснил:

– Отец клоуна, Теобальдо, тоже был старшиной нищих. Он не любил притворства – все его слепые действительно были слепы, все его дети-калеки пользовались костылями не только ради эффекта. Очень похвально, сказали бы вы, если бы не узнали, что он рекрутировал здоровых людей и калечил их, делая пригодными для ремесла нищего. У него было что-то вроде резервного госпиталя в окрестностях Лондона и разработана техника превращения здоровых мужчин, женщин и детей в существа, способные вызывать ужас и жалость.