– Не беспокойся, Алфи, я позабочусь о нем, – прошептал он. Я вильнул хвостом, подтверждая, что понял его. Конечно, я бы предпочел пойти с ними, но, с другой стороны, мне выпала возможность побыть одному, и это радовало.

Я пошел на кухню доедать свой завтрак, когда услышал, как хлопнула створка кошачьей дверцы и появился неуловимый Гилберт. Я знал, что он бывал в доме, но после нашего разговора мы ни разу не виделись.

– Привет, – сказал я.

– Привет. – Все-таки он красавчик, подумал я и снова задался вопросом, почему такой породистый кот выбрал бездомную жизнь.

– Все ушли, кроме меня, – сказал я.

– Я видел, но подумал, что ты тоже с ними, не важно. – Он начал обнюхивать миски с едой.

– Приятно, что ты рад меня видеть, – пошутил я. Гилберт лишь посмотрел на меня. Ладно, проехали, с чувством юмора у него не ахти как. – В любом случае хорошо, что ты пришел, – продолжил я. – Здесь кое-что происходит. – Я рассказал ему про Лиама и его саботаж, про то, что Андреа хочет заполучить наш коттедж, про их разговор, который засек Джордж.

– Похоже, они не очень хорошие люди, – заключил он, когда я закончил.

– Ты прав. Местные дети боятся ее дочерей, женщины боятся ее, все это странно. Но, как я уже сказал, у нее цель – прибрать к рукам наш коттедж, и теперь я всерьез опасаюсь, что она не остановится ни перед чем.

– Что ты имеешь в виду?

– Она заставила Лиама работать на нее, в то время как он должен работать на нас, а что еще требуется? Гилберт, разве ты сам не видишь? Я знаю, тебе не по душе жизнь в семье и ты не хочешь связываться с нами, но, если Андреа осуществит свой план, тогда наши дни сочтены, как и твои.

Он оторвался от еды и присел, задумчиво вылизывая лапы.

– Ладно.

– Слушай, я понимаю, ты не хочешь говорить мне, почему живешь здесь и что тебя сюда привело, и это нормально. Я умею слушать, поверь, но никогда не сую нос в чужую жизнь. Однако этот коттедж очень много значит для меня и моих семей, он важен и для тебя, если ты считаешь его своим домом, так что вряд ли тебе хочется, чтобы она его получила?

– Пожалуй.

– Так ты мне поможешь? – В душе моей всколыхнулась надежда. Возможно, у меня наконец-то появится союзник.

– Не вижу, как я смогу тебе помочь, зато вижу, что выбора у меня нет. Ладно, Алфи, говори, что от меня требуется?

После того как Гилберт наелся, а я напился воды, я устроил ему экскурсию по комнатам на чердаке и поделился информацией, которую удалось раздобыть. Честно говоря, выкладывая факты, я поймал себя на том, что на самом деле нарыл какие-то крохи.

– Хорошо, значит, нужно следить за этим Лиамом. Ты говоришь, твой мальчик помогает в этом.

– Да. – Я подумал, стоит ли рассказывать о том, что Джордж влюблен в Шанель, но потом решил не перегружать его информацией. – И я тоже за ним присматриваю. Он определенно состоит в сговоре с ней, но я бы очень хотел, чтобы их поймали с поличным.

– Это будет нелегко. Но ты же знаешь, я умею быть невидимкой. Ты был добр ко мне, кормил и не лез в мои дела, так что я подумаю, как тебе помочь. Никогда не знаешь, где подвернется удача.

– Спасибо, Гилберт. Смотри, тут будет комната для девочек, когда все закончат.

– Здорово здесь, наверху, правда? – сказал он, и я не мог не согласиться. На полу сиял островок солнечного света, струившегося сквозь новые мансардные окна. – Не возражаешь, если я поваляюсь? – Гилберт улегся и растянулся под солнцем.

– Конечно, чувствуй себя как дома. Кстати, если тебя увидят мои хозяева, они не станут возражать. Они такие классные.

– Может, так и есть, но ты знаешь, что я не стремлюсь в семью, и мне совсем не хочется, чтобы к концу каникул у них появилась идея забрать меня с собой в город.

Я мог понять причину его беспокойства; они могли подумать, что ему нужен дом, и настаивать на его возвращении вместе с нами. Они на редкость заботливые люди.

– Знаешь что, Гилберт, я думаю, мы сможем договориться о том, чтобы сделать тебя сторожем «Морского бриза» в наше отсутствие.

– Работа? Звучит заманчиво. – Он снова вытянул свои пятнистые конечности. – Знаешь, к этому можно привыкнуть.

– Наслаждайся солнечными ваннами. Оставляю тебя здесь. Они все равно сюда не поднимутся, здесь еще ремонт.

– Заметано, Алфи. А я пока подумаю о том, как тебе помочь, ведь ты мне помогаешь.

Я ушел счастливым; похоже, мы с Гилбертом нашли общий язык.

Мое мирное утро рассыпалось вдребезги, когда дверь распахнулась и вернувшиеся из церкви дети и взрослые устроили в прихожей настоящее столпотворение.

– Томми, ну и озорник же ты, додумался притащить Джорджа в церковь. А, вот и ты, Алфи. Надеюсь, ты не очень беспокоился, – сказала Франческа.

– МЯУ! – Я изобразил возмущение. Алексей подмигнул мне.

– Но признайся, Фрэнки, было довольно забавно, когда Джордж выпрыгнул из куртки и пошел к этой персидской кошке.

– Шанель, – уточнила Клэр.

– Собрание остановилось, а должны были как раз петь «Все ярко и красиво»[13]. Шанель завизжала, как будто на нее напали, Андреа тоже завопила, и служба утонула в хаосе. – Мэтт рассмеялся.

– Но, Джордж, с чего вдруг ты зациклился на этой кошке? – спросил Джонатан. – Она шипела и бросалась на тебя, а ты даже не шелохнулся!

Джордж повернулся ко мне, как бы говоря, что им не дано этого понять.

– И все-таки не следовало его поощрять, – сказала Франческа, но я увидел, что ее губы дрогнули в улыбке.

– Думаю, нас больше не пустят в церковь, – сказал Тоби.

– Нет, я думаю, что это касается только Джорджа, – заметил Генри.

– О боже, Томми, согласись, ты поступил нехорошо. Иди сейчас же к себе в комнату. – Томми не возражал. Его душил смех.

– Фрэнки, не будь слишком строга к нему. Это стоило того. Никогда не забуду выражение лица Андреа, – воскликнула Полли.

– О, а как она сказала, что мы вторглись в ее церковь и нам должно быть стыдно за такое поведение, – добавила Клэр. – Богу это не понравилось бы! – Она смеялась до слез.

– А тут еще Джордж начал бегать по рядам, мяукая, как… как мартовский кот, – расхохотался Мэтт.

– Я думаю, викарий остался доволен, он тепло пожал мне руку в конце службы и сказал, что мы можем заходить в любое время. – Джонатан улыбнулся.

– Не исключено, что она терроризирует и викария, – заметила Полли.

– Да, помнится, я говорил, что она показалось мне милой, когда мы впервые встретились, но после того, что я услышал вчера вечером и увидел сегодня, думаю, эта женщина способна терроризировать и самого Бога, – поставил точку Мэтт.