Вот так передача!

— Она назвала ему номер, но добавила, что он может оставить посылку у нее.

— Он, вероятно, посмеялся в ответ.

— У него могло не оказаться чувства юмора, — сказал Джик.

— Сразу после десяти? — переспросил я.

— Пока нас не было. Пожалуй, вскоре после того, как мы вышли из галереи… Вероятно, пока мы покупали купальники.

— Почему же она не передала, что кто-то спрашивал о нас?

— Она пошла выпить кофе и не видела, как мы вернулись. А потом забыла. Да она и не думала, что это важно.

— Здесь не так много отелей, — заговорил Джик. — Они позвонили из Мельбурна и, поговорив с Ренбо, переполошились, особенно когда узнали, что ты приобрел у него картину. А найти нас было несложно.

— Жаль, что не припрятал ее, — сказал я, но сразу вспомнил о Мейзи, которая спрятала свою картину и поплатилась домом.

— Что же теперь делать? — вздохнула Сара.

— Последний шанс попасть домой.

— Ты хочешь уехать? — спросила она.

Какой-то миг я прислушивался к страстным мольбам своего побитого тела, а потом подумал о Дональде, сидящем в холодном доме, и ничего не ответил.

— Молчишь? — сказала она наконец. — И все же, что мы будем делать дальше?

— Ну… прежде всего скажите девушке-портье в мотеле, что я еще слаб и, наверное, пробуду в больнице по меньшей мере с неделю.

— И это совсем не преувеличение, — вставил Джик.

— Скажите ей, что она может сообщить это всем, кто поинтересуется. Ну, а сами возвращайтесь в Мельбурн, оплатив наши счета, зарегистрируйте свои билеты на полуденный рейс, а мою бронь отмените. Потом, как все, поезжайте на автобусе в аэропорт…

— А как же ты? — непонимающе спросила Сара. — Когда ты собираешься выбраться отсюда?

— Тогда же, когда и вы, — ответил я. — Попробуйте придумать какой-нибудь несложный способ транспортировки спеленутой мумии в самолет, но чтобы никому не бросалось в глаза.

— Есть! — воскликнул явно обрадовавшийся Джик. — Я позабочусь обо всем.

— Позвоните в аэропорт и закажите мне билет на другую фамилию.

— Ладно.

— Купите мне какую-нибудь рубашку и штаны. Мои — в мусорном ящике.

— Хорошо.

— И все время имейте в виду, что за вами могут следить.

— Ты хочешь сказать, что нужно изображать на лицах печаль? — спросила Сара.

— Да.

— А когда мы прилетим в Мельбурн, что будет там? — спросил Джик.

— Вернемся в «Хилтон». Там все наши вещи, не говоря уже о моем паспорте и деньгах. Вряд ли Уэксфорд и Грин знали, что мы остановились именно в этом отеле. Так что там мы будем в полной безопасности. Да и другого выхода у нас просто нет: накануне кубка устроиться в Мельбурне будет непросто.

— Если тебя выкинут из окна в «Хилтоне», то ты уже никому не расскажешь свою историю, — невесело пошутил Джик.

— Там окна недостаточно широко открываются, — возразил я. Как-то сразу стало легче.

— А как насчет завтра? — спросила Сара.

Неуверенно и запинаясь, я нарисовал в общих чертах свой план на День кубка. Когда я закончил, они оба не проронили ни слова.

— Значит, так, — подвел я итоги, — ведь вы хотите вернуться домой целыми?

— Мы все обговорим, — сказала Сара, поднимаясь. — Ответим, когда вернемся. Лежи!

Джик тоже поднялся. Однако по тому, как воинственно торчала его борода, я уже знал, каким будет его ответ. Он никогда не боялся опасных метеоусловий, когда мы ходили на яхте в Атлантике и Северном море. В душе он был еще более отчаянным, чем я.

Они вернулись в два, притащив с собой огромную корзину из фруктовой лавки с бутылкой шотландского виски.

— Питание для госпитализированного друга, — объявил Джик, вытаскивая кучу еды и раскладывая ее на столике. — Ну, как ты себя чувствуешь?

— Каждым кончиком нервов!

— Лучше помолчи. Сара дает «добро».

Я попытался заглянуть ей в глаза. Она ответила мне твердым взглядом, соглашаясь без особого восторга, просто не видела другого выхода.

— Хорошо, — коротко бросил я.

— Далее в нашем списке, — продолжал Джик, роясь в корзине, — одни серые штаны среднего размера и одна светло-голубая рубашка.

— Чудесно.

— Но до Мельбурна ты надевать их не будешь. Для отъезда мы достали другую одежду.

Я заметил, что они переглянулись, и спросил со скверным предчувствием:

— Что там у вас еще?

Веселясь от души, они выложили то, что принесли для моего отъезда. Все было великолепно!

Я ждал в маленьком аэропорту, пока не объявили посадку, привлекая к себе всеобщее внимание. И немудрено: на мне были выцветшие, потрепанные джинсы, подрезанные до половины икр, сандалии на босу ногу на пенковой подошве и без задников и ярко-оранжевая свободная накидка типа пончо. Огромные солнцезащитные очки. И в довершение всего — большая шляпа с широкими полями. Такие шляпы прямо созданы для отгона мух. Ведь мухи — сущий бич Австралии. Недаром движение правой руки, которой как будто отгоняют мух, известно как чисто австралийское приветствие.

На шляпе красовалась лента с бросающейся в глаза надписью: «Я поднимался на Эерз-Рок». Ну просто мечта туриста!

И в придачу ко всему сумка Трансавстралийской авиалинии, которую Сара купила по дороге. Внутри — предметы личного туалета.

— Никто, — удовлетворенно констатировал Джик, преподнося мне в больнице этот наряд, — никто не догадается, что ты только что поднялся с больничной койки.

— Да. Я больше похож на сумасшедшего.

— Действительно, очень похож, — серьезно бросила Сара.

Когда я приехал в аэропорт, они оба с печальными минами сидели в зале ожидания. Они лишь скользнули по мне взглядом и сразу уставились в пол, едва удерживаясь, как они потом объяснили, от хохота при виде приближающегося пугала.

Собравшись с силами, я подошел к стенду с почтовыми открытками и остановился возле него, потому что, честно говоря, сидеть было еще хуже. Все открытки на стенде были нескончаемой вереницей изображений массивного оранжевого монолита в пустыне — Эерз-Рок на рассвете, на закате и через каждые пять минут в промежутке между восходом и заходом солнца.

Я разглядывал стенд и выставленные товары, присматриваясь к людям, заполнившим помещение. Около пятидесяти пассажиров, несколько служащих аэропорта, спокойных и неторопливых. Пара аборигенов с запавшими глазами и темными лицами — они ждали, когда автобус отвезет их назад, к привычной жизни. Кондиционеры обеспечивали приятную прохладу, но движения всех присутствующих были какими-то замедленными, видимо, они еще не отошли от зноя на улице. Однако никто не выглядел подозрительно.