Когда совсем стемнело, Дневной вовсе перестал различать дорогу, и хотя тарвулы понуро брели, не покидая накатанной колеи, Таклан попросил позволения остановиться. Чаглави высмотрел удобное местечко, где можно было съехать с дороги, и телега медленно скатилась в сторону.

Таклан развел костер, раненого стащили с повозки и уложили на расстеленные черные накидки. Джеремия снова осмотрел Рума при свете и объявил, что агент не получил серьезных ран. Пара ребер сломаны, разбито лицо… но глаза целы. Чаглави, который видел в темноте лучше всех, отправился собирать хворост для костра. Когда он возвратился с охапкой, Рум уже пришел в себя и сидел. Джеремия возился, устраивая его поудобней. Таклан ворчал, что ему испачкали кровью всю телегу. Мол, ему не жалко, но ведь могут заметить!

Джеремия согласился и велел Чаглави поискать воду – отмыть кровавые пятна. Юноша отправился в ночь. В темноте ему было привычно и спокойно. Даже уютней, чем у дымного костра. Вдалеке послышались голоса крайваков, тоненькие и писклявые. Чаглави пошел на звук и наткнулся на канаву. Должно быть, заброшенный оросительный канал. На дне была вода – пить такую нельзя, но оттереть кровь сгодится. При его приближении крайваки бросились врассыпную. Здесь эти зверюшки совсем крошечные…

Ночной наполнил бурдюк. Наверное, Таклан станет ругаться, что и бурдюк такой водой испачкали. Ничего, пусть бранится. Однако когда Чаглави возвратился к костру, Таклан уже спал. Дневной – что с него взять? Джеремия задумчиво поглядывал на тлеющие в костре ветки, а Рум плакал.

Агент не издавал ни звука, но из щелочек между распухшими веками непрерывно стекали слезы. Чаглави не знал, что сказать этому человеку… Так что он подобрал один из черных плащей, порвал на куски и отправился отмывать дно повозки.

– Я их всех убью, – четко произнес за спиной Рум.

– Только не торопись, – посоветовал Джеремия. – Их много, так что не лезь, не подумав.

– Я хорошо подумаю. Свифт, ты меня вытащил оттуда… Скажи, как она умерла?

– Быстро. Ее убили сразу.

– Это хорошо. Значит, я тоже стану убивать их быстро.

– Рум, кто тебя научил магии?

– Я подсмотрел кое-что в Замке. Потом долго думал. Пробовал… не дома, конечно, а в пустыне, когда ездил к вам. Агенты возят разные товары, никого не удивляло, что у меня странные предметы бывают среди поклажи.

– Послушай, я хотел бы… Я могу тебя попросить?

– Все, что скажешь, Джеремия Свифт. Ты спас меня сегодня.

– Не показывай никому, как делать бомбы. Ты тоже не должен был этого знать. И, самое главное, не говори об этом в Замке. Если Дженкинс или Луми узнают, что ты овладел такой магией, они будут вынуждены тебя убить. Ради равновесия.

– Я знаю, Свифт. Я удивляюсь, что ты не сердишься. Я ведь нарушил правила.

– Просто у меня другое равновесие, не такое, как у Дженкинса с Луми. Кстати, если в Замке станет известно, что я с тобой об этом говорил, у меня тоже могут возникнуть неприятности.

Чаглави возил мокрым тряпьем по доскам, оттирал кровь и слушал странную беседу. Эти двое, Рум и Джеремия, обсуждали тонкости магического ремесла, и все, что они говорили, казалось Ночному удивительным и невероятно сложным. Какая непростая штука – магия и все, что с ней связано!

Потом разговор оборвался, и стало тихо, только пищали вдалеке здешние маленькие крайваки.

Город у моря назывался Лайвас. Таклан с Румом туда не стали соваться. Когда вдалеке показалось серое марево над цепью холмов, Джеремия объявил:

– Здесь распрощаемся.

Чаглави с удивлением поглядел на колдуна. Но агенты не возражали. Таклан съехал на обочину и остановил повозку.

– Как скажешь, Джеремия Свифт.

– Незачем вам в Лайвас… Там всегда много разного люда вертится, кто-нибудь может узнать, да и не годится, чтобы вдвоем вас видели… Ну, счастья, Таклан! Счастья, Рум! Гляди, не рискуй попусту!

– Удачного путешествия, – хором пожелали Дневные.

– Рум, ты сейчас куда?

– В Замок, отчитаюсь за потерянные товары, – криво улыбнулся разбитым лицом агент. – А потом вернусь… домой. Тропа Солнца ждет меня.

Ухмылка Дневного стала зловещей. Свифт осторожно положил ладонь на плечо собеседника.

– Ты только не торопись. Не дергайся, продумывай каждый шаг. Подготовь убежища. Всякий раз присматривай пути отхода. Бей наверняка. И ни за что не попадись с бомбой. Если у Дневного найдут магический артефакт, я окажусь предателем. Не подводи меня.

– Спасибо, Джеремия Свифт. Я думаю, вернувшись, ты услышишь обо мне.

– Лучше бы я услышал не о тебе, а о твоих делах.

Колдун еще раз хлопнул по плечу агента, кивнул Чаглави, развернулся и пошел прочь. Ночной, придерживая шляпу, поспешил следом.

– Свифт, а почему ты сказал Руму, чтобы он тебя не подводил?

– Чаглави, я надеюсь, мы оба вернемся… Не рассказывай никому о Руме, хорошо? Даже Лашману. Королю это не пригодится, а мне и Руму твоя болтовня может повредить.

– Хорошо. Я не стану рассказывать. Но почему он может подвести тебя?

– Я должен был убить его. Но не убил, даже наоборот.

– Потому что он проник в секрет колдунов? Узнал тайное?

– Можно сказать и так… Рум – хороший человек, но если его знания достанутся кому-то другому, может случиться беда. Этот мир не готов… Давай не будем говорить о том, что видели в Маздале? Как если бы этого не было вовсе? Считай, что все тебе приснилось, забудь. Смотри, вон уже виден Лайвас.

– Я ничего не различаю…

– Видишь дым? Это и есть Лайвас. Самое заметное, что есть в этом городе – дым.

Чаглави не стал переспрашивать, скоро дойдут – он все увидит сам. Местность вокруг расстилалась пустынная, но не безжизненный, выжженный солнцем край, как у великих гор, а просто заброшенная. Здесь не обрабатывали землю, не пытались орошать и сеять. Климат на южном побережье был немногим лучше, чем к северу – куда слабей ощущалось дневное свечение горных хребтов, но больше чувствовался солнечный жар. И в самом деле, облако дыма не рассеивалось, держалось на месте. К облаку сходились дороги, по которым двигались пешеходы и повозки. Порт под дымной тучей напоминал темного мохнатого паука, который копошится в центре паутины из ниток – дорог.

Ночному показалось странным, что Лайвас не был окружен стенами. Даже видимой границы у странного города не было. Начиная с какого-то места попадались лачуги, собранные из всевозможного мусора, вырытые в сухом грунте землянки и просто груды тряпья и грязи, которые, вероятно, служили кому-то спальным местом. Постепенно это обиталище человеческих отбросов, которое и трущобами-то язык не повернется назвать, сменялось просто бедными домишками, убогими и кособокими – словно строители нарочно старались сделать свои творения как можно более уродливыми.