– Опусти оружие, Хап, – произнес Трэвис.

Я поколебался, а потом опустил руку так, чтобы ствол пистолета смотрел в пол. Потом повернул его на пальце и рукояткой вперед протянул лейтенанту.

Он взял пушку и опустил в карман.

– Вы арестованы за попытку получить в свое распоряжение нелегальный прибор для передачи воспоминаний, а также за использование прибора для сокрытия воспоминаний, связанных с преступными деяниями. – Он сказал это совершенно равнодушно, без намека на триумф, который должен был испытывать. – Можешь гордиться, потому что ради тебя я оторвался от гораздо более важного расследования.

– Первое – чистая подстава, а второе не докажете.

– Не волнуйся, докажем, – ответил Трэвис. – Я запру тебя в комнате, накачаю сывороткой правды и задам тебе вопросы по каждому преступлению, совершенному за всю историю человечества, включая нарушения правил парковки в раю. Рано или поздно ты расскажешь достаточно, чтобы тебя можно было посадить.

И я одновременно понял две вещи: во-первых, арест не связан с убийством Рэя Хаммонда, и, во-вторых, за секунду в той комнате, куда Трэвис обещал меня посадить, эта связь появится. Тогда я почувствовал себя благородным человеком – ни под каким видом не выдам Лору Рейнольдс, даже чтобы смягчить собственную участь. По зрелом размышлении оказалось, что это просто прагматизм. Я уже и так влип, никакой необходимости тащить за собой еще кого-то нет, даже если влип я именно из-за этого человека.

– Гм, может, я… пойду потихоньку, – раздался голос хакера. Он засунул руку под свитер и вытащил оттуда беспроводной микрофон.

– Думаю, да, – ответил ему Трэвис.

– Теперь я чист?

– Твое досье я почищу, если доберусь. В остальном же ты по-прежнему жалкий отброс, и если я когда-нибудь услышу, что ты хоть на миллиметр заступил за черту, – раздавлю.

Хакер торопливо, но стараясь не бежать, двинулся к двери. Навстречу своей старой тараканьей жизни в расселинах, которую он сохранил ценой жизни незнакомца.

Трэвис еще раз посмотрел на меня безо всякого выражения, а потом кивнул Бартону, который все еще заламывал мою левую руку. Мне уже стало больно, но я был уверен, что на ближайшее будущее это моя самая мелкая проблема. Трэвис может использовать наркотики и допросы с глазу на глаз, но есть множество полицейских, которые придерживались более прямолинейной тактики. И с некоторыми из них я скоро встречусь лично.

– Наденьте на него наручники, – распорядился лейтенант, а потом обратился ко мне: – Надеюсь, последние три года ты наслаждался жизнью, Хап.

Ответить я не успел.

Мы все пятеро повернулись к двери на звук взрыва. Хакер валялся в нескольких ярдах от двери, из его тела хлестали биологические жидкости.

– Охренеть! – воскликнул Бартон и, отпустив мою руку, выхватил оружие. Я услышал крики, доносившиеся из главного помещения, и шум десятков ног, разбегающихся в разных направлениях. Копы вокруг меня приняли стойку для стрельбы с колена. И только Трэвис сохранил присутствие духа и схватил меня за руку.

В комнату вошли четыре человека.

Одинакового роста, в одинаковых серых костюмах и солнцезащитных очках. С помповыми ружьями в руках. Они двигались так, будто ни черта не боялись. Углубившись в комнату на пять ярдов, остановились у островка со свечами. Четыре ружья одновременно взлетели в положение для стрельбы, нацелившись на копов. Четыре полицейских ствола смотрели на серые костюмы, однако руки, их держащие, заметно дрожали.

В комнате повисла тишина, только крики доносились из главного зала.

Мне показалось, что я ясно услышал мысль, пронесшуюся в головах у всех полицейских разом: если начнется стрельба – нам конец.

– Опустите ружья, – голос Трэвиса был на удивление спокоен. Вот если бы мне пришлось сейчас говорить, то мой тон был бы настолько высок, что его слышали бы только собаки[44]. Четверо мужчин в костюмах синхронно покачали головами.

– Отдайте нам Хапа, – сказал один из них таким низким голосом, что мне показалось, что пол сейчас завибрирует.

– Нет, – ответил Трэвис, крепче сжимая мою руку. – Опустите ружья. Немедленно.

– Кто это, черт побери? – спросил он меня уголком рта.

– Не знаю, – ответил я очень тихо.

– Отдайте Хапа, – потребовал другой мужчина. Его голос ничем не отличался от голоса первого. Казалось, я так напился, что в глазах у меня не двоилось, а четверилось.

Опять установилась пронзительная тишина. Все напряглись, а потом рука обхватила меня за шею, и я почувствовал дуло у своего виска.

– Бросьте гребаные ружья, – завизжал Бартон прямо у моего уха. – Или я продырявлю ему башку.

В ответ раздался звук четырех затворов, досылающих патроны, и я попрощался с грешным миром.

Вдруг погасли огни. Все и одновременно. Первыми открыли огонь копы – я оказался посреди треска петард. В тот же момент я ударил Бартона локтем в лицо и одновременно вырвал свою руку из хватки Трэвиса.

Бартон с проклятиями отступил, а когда с противоположной стороны пошел шквал ответного залпа, я бросился на пол. Тяжело приземлился, сильно ударившись подбородком и почти лишившись от удара воздуха в легких. Под пролетающими над головой пулями я умудрился встать на четвереньки и попытался убраться с линии обстрела, плохо соображая, в какую сторону ползти.

За мной раздался вопль, и я понял, что по крайней мере один коп ранен. Остальные стреляли и перезаряжали оружие с невероятной быстротой и мало обращали на меня внимания. Добравшись до стены, я поднялся с колен – выстрелы освещали помещение достаточно для того, чтобы я смог выбрать верное направление. Копы отступали в самый конец комнаты, прячась за диванами в тщетных попытках найти дополнительную защиту. Мужчины в костюмах единым фронтом наступали прямо на них. Я как можно осторожнее продвигался вдоль стены, пока не оказался у них за спинами.

В слепой зоне я быстро отодвинулся как можно дальше от перестрелки и оказался в двадцати ярдах от двери. Но стрельба из пистолетов стала пореже, а это значило: ранен еще один коп. Я знал, что если побегу сейчас, то парни в костюмах меня услышат. Они, конечно, настаивали на моей выдаче, но во время перестрелки продемонстрировали полное равнодушие к безопасности затребованного объекта.

Не говоря уже о том, что пришлось бы бежать под полицейским огнем.

Я замер на месте, как спринтер, ожидающий стартового сигнала, не зная, что делать. В конце концов я пополз и сократил путь до двери еще вдвое. Правда, полз очень медленно, за это время ребята в сером успели уложить еще пару полицейских. Двое стрелков повернулись и увидели меня. Я замер всего в трех прыжках от относительной безопасности, а может, в миллионе миль – как посмотреть.