– Он сам облек себя этим правом. И согласно этому праву, исполосовал меня, словно труп в прозекторской. Больше двадцати шрамов, Катрин, на мне живого места не было. Спасибо Мите Крестовскому, он уберег меня от отчаяния. Я уверена, именно он предложил Дирекции Гарнье этот благотворительный проект, сами бы они не додумались. И дополнительных спонсоров нашел. Сегодня Митя поет в Пале Гарнье в первом отделении. Он потрясающий. Я вас познакомлю, после спектакля мы поедем ужинать в Ритц. Кстати, будет еще один интересный господин. Хотя и не знаю, как ты посмотришь на его общество. Он, как бы тебе сказать…

– Ну? – заинтересовалась Катрин. – Что еще?..

– Он американец, – осторожно сказала Анна, – твоя нелюбовь ко всему английскому распространяется на американцев?

– Н-нет… Хотя опыт общения с американцами у меня небогатый. Откуда он взялся?

– Джош – агент ФБР. И, между прочим, ужасно харизматичный. Весьма в твоем вкусе.

Бровь Катрин поползла вверх. Она наклонила голову набок.

– Вот как? Я, между прочим, мужняя жена. На фиг мне какие-то агенты? И какого черта он здесь делает? И какого черта ты с ним общаешься?

– Слог у тебя по-прежнему изысканный… Не поверишь, но он расследует какие-то старые грехи Рыкова. Он очень хотел встретиться со мной.

– Слог ей мой не нравится, скажите на милость, – Катрин фыркнула. – Зачем тебе это?

Анна вспомнила, как сама сначала не обрадовалась визиту фэбээровца. А уж когда выяснилось, что он расследует давнишние грехи Олега Рыкова, она и вовсе хотела выпроводить его вон. Но ее отговорила Жики. А потом как-то само собой фэбээровец остался на чай, а потом – оказался приглашенным на спектакль, в ложу Оперы. Он, правда, отнекивался, уверяя, что терпеть не может оперу, но его удалось переубедить – под предлогом, что им нужен сопровождающий. Все это Анна коротко объяснила подруге, заключив с улыбкой:

– Вообще, не очень-то он и сопротивлялся.

– Этот твой агент и мне будет задавать вопросы? – заволновалась Катрин.

– Понятия не имею, – покачала головой Анна. – Но ты не обязана ему отвечать, если он начнет что-то из тебя вытягивать.

– Сильно он донимал тебя?

– Да нет… Был очень тактичен и не настаивал на подробностях того, что произошло два года назад. Больше интересовался, что Рыков собой представлял, что я о нем думаю…

– И что ты о нем думаешь? Только честно.

– Я не могу о нем думать, – Анна сжала зубы. – У меня темнеет в глазах от боли и отчаяния, как тогда…

– Прости, – торопливо воскликнула Катрин. – Какая же я дура! Зачем я напомнила тебе…

– Ничего, – Анна остановила ее. – Перестань. Истина в том, что тот ужасный человек сам себя разрушил. Говорят, он любил тебя, – Анна грустно покачала головой. – Ты знала?

Катрин опустила глаза: – Нет, даже не подозревала. Он никогда…

– Я так и думала, – остановила ее Анна. – То есть, он все держал в себе. И любовь к тебе, и ревность к Орлову. А поскольку надежды у него не было никакой, эти сильные чувства выжигали его изнутри. Но твоей вины в том нет.

– Да, мне это и Серж без конца повторяет… – протянула Катрин. – Но иногда так щемит сердце…

– Тебе его жаль? – внезапный вопрос Анны застал Катрин врасплох, и она вспыхнула от гнева: – Жаль?! Да как мне может быть его жаль?! Чего ради? Как тебе такое в голову пришло!.. Да если б я только могла…

– Если б ты могла – что?.. – спросила Анна осторожно.

– Не знаю, – прошептала Катрин, – я не знаю…

Они допили бутылку вина и, подхватив покупки, вышли на Place de Madeleine. Пора было ловить такси, ехать домой и готовиться к большому выходу. Обе они ощущали облегчение, излив друг другу то, что никому более сказать не могли – даже самым близким людям…

К семи часам все были готовы. Жики облачилась в бархатное платье, темно-красное, цвета старого бордо. Достаточно глубокий вырез украшала брошь – рубиновый скорпион – видимо, что-то старое, еще довоенное. Шелковые черные перчатки выше локтя придавали ей прямо-таки царственный вид, который завершала неизменная красная помада.

Анна надела длинное платье из серо-розового шелка «пепел розы», и нитка жемчуга оттенила алебастровую белизну ее кожи. Длинную шею уже не уродовал шрам, легкая краснота – и та становилась бледнее день ото дня, и светло-серые глаза Анны безмятежно сияли, не омраченные мыслью об уродстве и загубленной жизни. Она была очень хороша, но когда в дверях гардеробной Жики появилась Катрин, Анна от восторга захлопала в ладоши.

По точеной фигуре той струился черный шелк, а великолепным прямым плечам позавидовала бы любая модель. Темные волосы были разделены пробором и искусно уложены умелой горничной Жики. Скромный макияж подчеркнул бледность лица и темноту глаз.

– Правильно они называли тебя – принцесса, – задумчиво протянула Анна.

Катрин чуть нахмурилась. Так, в основном, называл ее Мигель – в неодобрительном контексте, когда хотел ей попенять за необоримую лень и равнодушие. И она терпеть не могла, когда он ее так называл.

– Знаю, что сюда подойдет, – Жики скрылась в гардеробной. Несколько минут оттуда доносились испанские ругательства вперемешку с французским арго[35], и подозрительный шорох. Что-то с шумом упало, а потом раздался угрожающий треск. Катрин с опаской прислушивалась к доносящимся из гардеробной звукам, но Анна, не обращая внимания, сосредоточенно красила губы. Спустя минуты три Жики вновь появилась из гардеробной и скомандовала, обращаясь к Катрин:

– Наклони голову!

И когда та послушно склонилась перед ней, возложила на нее сверкающую тиару. Катрин выпрямилась и посмотрела в зеркало. Там она встретилась взглядом с остолбеневшей и потерявшей дар речи Анной и смутилась:

– По-моему, это слишком… – но сама не могла оторвать глаз от своего отражения. Тиара переливалась всеми цветами радуги – сделанная из белого металла, со множеством сверкающих камней.

– Это бриллианты? – пробормотала ошарашенная Катрин.

– Я что, похожа на миллионершу? Если б у меня была такая бриллиантовая, я бы уже обзавелась особняком где-нибудь на Курсель[36]. Это винтажная бижутерия от Шанель – между прочим, стоит кучу денег.

– В похожей тиаре я танцевала Аврору, – грустно проговорила Анна, но потом улыбнулась. – Какая же ты красивая. Спецагент обалдеет.

– Я и забыла про твоего спецагента, – призналась Катрин. – Пожалуй, больше ничего не нужно – даже серег…