– Ну да, женщина и двое мужчин, – ответила женщина.

«Что же это получается? – подумала я. – Ольга Петровна утверждает, что вместе с Елизаветой к ней в квартиру поднялся один мужчина. И этим мужчиной был психотерапевт, или психоаналитик, Георгий Листопадов. Как он вышел от Городенчиковой, она, по ее словам, не видела. И немудрено, если ее не было в этот момент на своем рабочем месте. Однако сколько же времени она отсутствовала, если проглядела женщину и еще двоих мужчин»?

– Галина Матвеевна, вы, пожалуйста, вспомните все, что вы видели в тот вечер, относящееся к вашей соседке, – попросила я.

– Хорошо, – сказала женщина. – Значит, было так. Вечерком мы с моими мальчиками вышли перед сном погулять. Разок прошлись по двору, другой, потом они стали меня тянуть в сквер, тут недалеко. В сквере немного погуляли и стали возвращаться домой. А около нашего подъезда я увидела Лизу и еще одного мужчину. Они так сильно ругались!

– А сколько времени было, когда вы их увидели? – спросила я.

– А было это в половине седьмого вечера.

– Как выглядел этот мужчина, с которым ругалась Елизавета? – задала я новый вопрос.

– Ну, как выглядел… – Галина Матвеевна задумалась. – Как все сейчас одеваются, так и он был одет. Ничего особенного.

– И все-таки? – продолжала допытываться я. – Понятно, что в брюки или джинсы. Как и все мужчины, впрочем, и женщины тоже.

– Брюки на нем были, это точно, – начала припоминать соседка Городенчиковой, – рубашка клетчатая, кажется, ну и все. В тот вечер тепло было. Да, панамка на голове еще у него была надета.

– Может быть, бейсболка? – предположила я. – Такая, с козырьком?

– Да-да, точно, козырек такой спереди был, – обрадовалась моей подсказке соседка Елизаветы, – только вот, кажется, он был не спереди, а сзади, козырек-то этот.

– А теперь припомните, пожалуйста, не было ли у этого мужчины каких-то особых примет, – попросила я, потому что того, что Галина Матвеевна рассказала про одежду этого мужчины, было явно недостаточно. – Ну, шрам какой-нибудь, татуировка или еще какая-нибудь приметная черта? Может быть, он хромал или косил глазами. Понимаете, что я имею в виду?

– Понимать-то понимаю, но ничего такого, что вы перечислили, у него не было, – вздохнула женщина. – Хотя нет, вру, была у него родинка, даже и не родинка, а родимое пятно, вот.

– Где именно? – спросила я.

– Да на лбу, ближе к правому виску.

– Хорошо. А как они ругались? Может быть, вы слышали какие-то отдельные слова. Или фразы? – продолжала я уточнять.

– Да… – замялась Галина Матвеевна, – мы ведь с ними, – она кивнула на собак, которые мирно дремали на диванчике, – не близко находились. Только вот дальше я увидела, что Лиза захотела войти в подъезд. А он не пускает ее. Схватил за локоть и держит, а потом как крикнет: «Не хочешь по-хорошему, будет по-плохому!» Я это слышала, потому что он очень уж громко сказал, почти крикнул.

– И долго они так стояли? – спросила я.

– А вот этого я не знаю. Мы вошли в подъезд и поднялись к себе.

Получается, что существует еще один подозреваемый, который при свидетелях, вернее, при свидетельнице ругался с Елизаветой. И кто знает, к чему могла привести эта ссора. Вполне возможно, что этот, в бейсболке, и мог быть убийцей Городенчиковой.

– Галина Матвеевна, вот вы сказали, что видели еще и женщину и двух мужчин, которые приходили в тот вечер домой к вашей соседке. Расскажите, как выглядели эти люди.

– Женщина – это была подруга Лизы, кажется, Катей ее звать, – стала объяснять пенсионерка.

– Катей? – переспросила я. – Это точно? Вы уверены?

– Она к ней и раньше приходила. Катя, точно Катя.

Я достала альбом Елизаветы и, перелистав его, нашла фотографию, где подруги были засняты вдвоем, почти так же, как и на фотографии в рамке в спальне Городенчиковой.

– Взгляните, Галина Матвеевна, – сказала я, передав альбом женщине.

– Да, это она, Катя, – подтвердила соседка Елизаветы.

– А во сколько часов заходила к вашей соседке Катя? – спросила я.

– Уже гораздо позже, почти ночью. Времени я точно не помню, только уже сильно стемнело.

– Хорошо, что же было дальше? – спросила я.

– Так вот, и с Катей Лиза тоже ругалась.

– Вы в этом уверены? Почему вы так решили? – удивилась я.

– Да потому что я слышала крики из-за двери Лизы. Вроде как Лиза кричала: «Уходи, уходи». А потом вышла эта Катя, вся трясется, а по руке у нее кровь течет.

Вот это новость так новость! Получается, что Расторгуева становится чуть ли не первым кандидатом на роль убийцы Елизаветы Городенчиковой, своей подруги. А ведь буквально пару часов назад она клялась и божилась, что в тот вечер была у себя дома. Почему же она скрыла свой визит к Городенчиковой? Неспроста, видимо. Можно прямо сейчас провести опознание и при положительном результате – если Галина Матвеевна узнает Екатерину, хотя она ведь и так ее знает, потому что подруга не раз приходила к Елизавете, – взять и задержать Расторгуеву. Но нельзя отрицать и такой возможности, при которой убийцей является совсем другой человек, а Расторгуева здесь ни при чем. Нет, необходимо все досконально выяснить. Нельзя пороть горячку, надо соблюдать осторожность. Надо будет еще расспросить Галину Матвеевну про Листопадова.

– Галина Матвеевна, вы говорили, что были еще двое мужчин в тот вечер, – напомнила я.

– Да, приходил такой высокий, с волосами, ну… не короткими. Обычно у мужчин другая прическа.

– Посмотрите, вот этот? – Я указала ей на фото Листопадова.

– Да, он самый. Только его как зовут, я не знаю. А вот здесь и тот, который пришел позже. Это Валя. Они с Лизой долго встречались, – добавила пенсионерка.

– Он пришел, вы говорите, уже после того мужчины с длинными волосами, – утвердительно сказала я.

– Да, точно так будет.

– Ну, что же. Спасибо вам большое, Галина Матвеевна. Вы мне очень помогли, – напоследок сказала я.

Выйдя от соседки Городенчиковой, я анализировала полученную информацию. Ну и ну! Елизавета окружила себя целым табуном мужчин. Но чего я никак не могла понять, так это то, каким образом Елизавета могла водиться с такими, как стриптизер Михаил. А еще с этим необузданным Валентином Ласточкиным. Вот с ним надо будет пообщаться, что называется, вплотную. Он как раз и может оказаться тем самым убийцей. Он еще не был задействован в разработке. Однако все-таки сейчас следует прояснить все, ну или, по крайней мере, многое еще невыясненное, с Екатериной Расторгуевой. Почему же все-таки она скрыла, что была в тот вечер у подруги? А главное – пуговица, оторванная пуговица с пятнышками, смахивающими на следы крови. И далее – кровь на руке Екатерины, когда она выходила от Городенчиковой. Поэтому сейчас я поеду домой к Екатерине и, пользуясь тем, что сейчас она проводит спа-процедуры, осмотрю ее квартиру на предмет той самой блузки, о которой говорила Белла Владимировна. Вот так Екатерина! Актриса еще та. Ведь в разговоре со мной держалась так, что трудно было ее заподозрить в причастности к убийству Елизаветы. А на деле получается, что она, может быть, как раз и связана с этим преступлением. Иначе ей незачем было бы скрывать факт своего нахождения в доме Городенчиковой за час-полтора до того, как Елизавету убили.