Пара — наверное, родители мальчика — присоединилась к нам.

— Простите его, — сказала женщина. — Он хотел убедиться, что вы их получите.

Она протянула мне четыре стальные карты, которые я оставил вчера во дворе.

— Спасибо, — ответил я, с облегчением принимая их и молча браня себя за то, что вообще их здесь оставил.

Мать улыбнулась:

— Он только и говорит, что «аргоси, аргоси» с тех пор, как вы его спасли.

— Ну, мне сильно помогли, — снисходительно сказал я. — Например, Турнам, он… — Я не закончил фразы. — Чего именно ты добился вчера, о мудрый и могущественный метатель Теней?

Наверное, мне не стоило дразнить того, что меньше часа назад чуть меня не прикончил, но — эй, мне подворачивается немного шансов отомстить.

— Вчера тебе повезло, — сказал Турнам. — Как ты собираешься справиться в следующий раз, когда это маленькое облачко в твоем глазу слишком устало, чтобы за тебя сражаться?

— Каждый аргоси знает тысячу трюков, — сказал ему мальчик более авторитетно, чем того требовала ситуация. — В следующий раз он пустит в дело другой трюк.

— Уберите отсюда ребенка, — сказал Турнам, совершенно не обращая внимания на мальчугана и сердито взглянув на его родителей.

Они отступили в сторону, потянув за собой сына, но мальчик вырвался и побежал обратно ко мне. Он схватил меня за ногу, пытаясь заставить нагнуться. Я опустился на колени и посмотрел ему в глаза.

— Мой друг Джогго говорит, что за нами идет ватага, — тихо сказал он. — Но я ответил: если они придут, Келлен Аргос всех их побьет.

Если бы я знал, что для того, чтобы стать героем, требуется лишь позволить какому-нибудь малышу написать на меня сквозь решетку канализации, я бы… Впрочем, нет, я все-таки предпочел бы быть позорным изгоем, чем описанным.

— Скажи Джогго, что аббат за вами присмотрит. Это же его работа, верно?

Мальчик обхватил меня за плечи. Я думал, он меня обнимает, но он прошептал мне в ухо:

— Нет. Только аргоси может нас защитить.

Не успел я спросить, что он имеет в виду, как родители мальчика снова его поймали. Отец поднял его на руки и понес прочь, бормоча стеснительные, извиняющиеся слова, которые говорятся в подобных случаях. Я хотел его остановить, спросить, почему мальчик — который, без сомнения, видел, на что способен аббат, — думает, что мне повезет больше в отражении армии магов, чем человеку, обладающему такой огромной силой.

— Эй, герой, — сказала Диадера, потянув меня за руку. — Ты уже закончил заниматься самолюбованием перед своей обворожительной аудиторией?

— Я не любуюсь собой, — сказал я.

Хотя она нас торопила, я не мог не оглядываться на происходящее во дворе; последствия бойни, которые мы оставили позади, вызывали у меня некий извращенный интерес. Каково это — ребенку стать свидетелем такого? Неудивительно, что мальчик отчаянно нуждался в новом человеке, на которого мог возложить свои надежды.

— Не надо, — предупредила Диадера. — Ты только сделаешь еще хуже.

— Сделаю хуже что?

Она постучала по веснушкам Черной Тени у себя на щеке.

— Твари на другой стороне, такие, как стигиец, могут ощущать, что делают им подобные. Это их возбуждает. Разве ты не чувствуешь?

Может, это было только моим воображением, но я мог бы поклясться, что метки вокруг левого глаза щипит. Мое сердце явно билось все чаще. Стук колес деревянной тележки, прокатившейся мимо, застал меня врасплох. На ней катили тело одного из монахов. Его собрат тащил тележку, шепча какую-то мантру или молитву. Молился ли он за душу мертвого или за собственную душу?

Этот вид был странно притягателен. Увлекателен. Я не мог оторвать от него глаз.

Сильный удар по щеке заставил меня отступить на шаг, вырвав меня из грез.

— Ты меня ударила! — обвинил я Диадеру.

— Ты кормил своего демона, — ответила она без всякого раскаяния. — Физический шок — один из самых верных способов прервать контакт.

Я показал большим пальцем на монаха, толкающего тележку с трупом.

— А как насчет парней, которые заботятся о телах?

— Они обучены дисциплине, которой мы не владеем, — объяснил Бателиос. — Она дает им возможность находиться рядом с разрушениями, оставленными стигийцем, не передавая никакой эмоциональной энергии собственным демонам.

Диадера повела нас во вторую крытую галерею за главным двором и главным скоплением башен аббатства.

— Мы здесь как раз для того, чтобы тренироваться, Келлен: тренировка научит нас способам контролировать Черную Тень, чтобы нельзя было с ее помощью причинить вред другим.

— А как насчет тех, кого вы не найдете, пока не станет слишком поздно? Или тех, кто может не захотеть, чтобы их завербовали ради «тренировки», о которой вы и аббат все время твердите? — спросил я, впервые заметив, насколько длинные кожаные пальто Диадеры, Бателиоса и Турнама делают их похожими скорее на солдат, чем на монахов.

Ответил Турнам:

— Мы присматриваем за своими.

Он встретился со мной взглядом, и выражение его лица ясно дало понять: что бы ни сказала Диадера, он все еще расценивает меня как угрозу.

— Когда Черные Тени становятся опасными для своего аббатства или для внешнего мира, мы выслеживаем их и убиваем.

Я всегда считал монастыри уединенными религиозными общинами, где преподобные братья и сестры сидят и молятся, монотонно говорят нараспев или по-другому тратят впустую кучу времени. Я мог представить себе единственную привлекательную сторону такого эстетического времяпровождения: возможность жить в тихом (и прежде всего мирном) уединении. Это представление изменилось в тот же миг, как только Диадера оставила меня одного на краю тренировочной площадки аббатства: четыре ониксовых шпиля, соединенных с блестящими черными стенами, ограничивали площадь столь большую, что на ней можно было бы проводить дароменские рыцарские турниры.

— На этот раз я точно прихлопну тебя, парень! — прокричала своей жертве бледнокожая девочка с волосами, заплетенными в странные косички, с губами, выкрашенными в черный цвет.

Она была не старше тринадцати лет — слишком юная, чтобы угнаться за Турнамом, который ухмыльнулся, повернувшись к ней лицом. Полдюжины лент Черной Тени взметнулись, напав на нее, как змеи.

Ничуть не испуганная девочка широко открыла рот, показав зубы, блестящие, как звезды, на фоне бесконечной ночи ее глотки. Изо рта у нее вырвался дым, клубящийся черный пар, который как будто вибрировал в воздухе, окутывая похожие на змей ленты Турнама. Сначала он рассмеялся, но, попытавшись отдернуть свои завитки, обнаружил, что они увязли в черном тумане.