«Указать способ управления системой защиты».

Тут уже пришлось пользоваться вербальными командами.

«Способ управления – усиленный ментальный. Система полного сенсорного замещения».

Это что же – тарелка за меня нюхать будет?

«Включить управление системой защиты».

Вроде ничего не произошло. Только исчезли картинки дисплея из моих глаз, исчезла тесная кабина, исчезло все мое тело с его давнишними болячками, царапинами и головными болями. Все исчезло! И я сам повис пузом над полом ангара! Мир раздвинулся – далеко, дальше, чем я мог представить.

– Володя, ты как?

– Судя по всему, так же, как и ты, – включился он в сенсорную систему. – Интересно, как оно летает?

Стартовать оказалось проще простого, примерно как начать ходить. Главное – попробовать. Это напоминало детскую езду на санках с горки – лежа на животе и глядя на несущуюся навстречу снежную дорогу. Помните – малыш, раскинув руки и грозно гудя, представляет себя летчиком-истребителем? Я сдерживал себя, чтобы не загудеть, как в детстве. А вообще я вру! Я так уже летал. Часто. Во сне.

Я не думаю, что поздним вечером, да еще в сентябре, кто-либо гулял вблизи Матвеевской затоки. А зря! Там происходило нечто невероятное. В сумерках поверхность воды вдруг вспухла, разгоняя уложенные невесть когда поплавки, разделяющие байдарочные дорожки, и разрешилась от бремени летательным аппаратом.

Вырвавшись из подземелья, я вдруг ощутил чистый незамутненный восторг. Мне уже было наплевать, что напишут завтрашние газеты или что запустят сейчас в моем направлении войска ПВО. И вообще меня мало интересовало, что, где и, конечно, когда. Вдвинувшись в затоку невероятным блином, хлюпая животом по воде, я заложил крутой левый вираж в направлении Довбычки, втайне надеясь распугать вечные стойбища нудистов, занявших лучший пляж в Киеве.

Я видел, как Важенов догоняет меня в этой безумной гонке и даже, предвосхищая мои виражи, фантастической свечкой от Гидропарка вырвался в вечернее небо, засверкав алым отблеском на боках тарелки. Мы гонялись друг за другом, как два щенка на огороде, забыв обо всем. Заложив мертвую петлю немыслимой дуги от Метромоста на Пешеходный, я понял, что пора прекращать этот балаган и прятаться. Но наше вольное плавание в воздушных струях было прервано тревожным сигналом. Моментально я опять ощутил себя человеком внутри летательного аппарата, и у меня в ушах зазвучал механический голос мейнфрейма:

«Опасность первой категории».

«Описать опасность».

«Два летательных аппарата получили приказ КГБ уничтожить объект по улице Холмогорской, 36. Предшествовавшие старту аппаратов события излагаются кратко:

18:46. Системы внешнего наблюдения зарегистрировали сигнал от GPS датчика под кодовым номером 17/18. Под этим кодом в файлах КГБ числится Тимофеенко Александр Андреевич.

18:49. Председатель КГБ направляет запрос президенту Украины на разрешение применения неидентифицируемых средств ликвидации.

18:49. Разрешение получено.

18:50. Склынивский отдельный полк стратегического истребления получает приказ на боевой вылет. Время подлета – 40 минут.

Для ликвидации опасности предлагается активация орбитальных средств и двух боевых сфер. Время готовности 11 секунд».

– Володя, чего вдруг наша система сама о нас беспокоиться стала?

– Я что, зря время терял? Неужели не понятно, что главное в нашем деле – зад прикрыть. Все нормально, она теперь всегда будет нас как нянька стеречь. Ты только скажи ей, чтобы она этих истребителей притушила. Люкка с Мишей спасать надо!

– А самим не слабо? Давай порезвимся! Когда еще представится случай...

– Так, сначала. – Володя не любил дурного риска. – Миша! Срочно – оставь пиджак в подвале и сам с Люкком бегом на Склоны. Понял?

Судя по ответу – понял.

Мало кто из дефилирующих в это время по Крещатику обратил внимание на пронесшиеся в небе города разноцветные огни, выстроившиеся треугольниками и исчезнувшие на западе. Город жил своими заботами.

Плотная пелена облачности отрезала небо от земной тверди. Освещенные ярчайшей луной верхушки облаков казались голубым фосфором. Я видел, как впереди Важенов прокладывал путь, добавляя к облакам свой инверсионный след. Казалось, нет никого, кроме нас, на этой нейтральной полосе – между небом и твердью, между честью и рабством. Между нами и ними.

– Я их вижу! – Это Володя. – Две двойки «сушек». По халупе разваленной жахнуть – и то поднимают кучу народу.

– Ну – их надо понимать. Не часто пинка под зад получали. Давай им устроим мечту фон Денникена!

«Все системы радиоконтроля, локаторы и связь противника дезактивировать».

«Выполнено».

«Все средства аудиосвязи – переключить на нас».

«Выполнено».

«Поехали».

«Команда не распознана».

«Это не тебе».

«Сам дурак».

Ну, кто учит мейнфрейм лексике? Разберусь – уволю!

Тихо, совсем неприметно я вывернулся на спину и приклеился к брюху ведущего первой спарки.

– Я четвертый, цель в пятиминутной готовности. Подтвердите задание. Первый, первый, я вас не слышу!

– Не шуми, – вмешался я в монолог пилота. – Не будет тебе базы. Ты лучше до шести посчитай.

– Первый, первый – я четвертый, – не унимался пилот, – не слышу вас!

– Сказали тебе – не шуми! – тихо, но так, чтобы все-таки было слышно, повторил я. – Не слышишь, так сейчас увидишь!

– Что за козел на канале! – Пилот пока ничего не понимал. – Уйди с волны!

– А вот он я!

Что может сделать пилот грозного боевого самолета, если вдруг из-под его брюха выползает летающая тарелка, да еще зависает прямо в метре от фонаря? Правильно, эти слова мы все знаем. А еще у него пушки. И начинает он палить этими пушками куда попало, и орет не своим голосом. И его ведомый тоже это видит, и начинается катавасия. А вторая пара, понимая, что там впереди что-то не так и что связи нет, включает форсаж и, догнав авангард, видит, как две тарелки сидят на носах «Сушек» и не хотят отваливать. Как лупят в небо бесполезные пушечные очереди, как никакие головоломные фигуры не позволяют оторваться от незваных гостей.

Тем временем я доставал главного в группе:

– Уважаемый майор Капенюк, а вы задумались хоть на секунду, что расстреливать ракетами обычный дом в Киеве – это бесчеловечно? А вдруг там женщины и дети?

– Отвали, придурок! – орал майор, пытаясь коброй скинуть скорость и отцепиться от меня.

– Я-то отвалю. Вот смотрите – я уже вас не касаюсь, а что вы без меня?

И сразу движок истребителя замолк, с усталым вздохом сбавляя обороты на ноль, самолет повис в гробовой тишине, а через миг стал плавно заваливаться в штопор.