Эшлин не стала тратить на это время и сразу направилась в спальню. Платяной шкаф стоял открытым, несколько металлических вешалок лежало на нижней полке, где обычно хранилась его обувь. Он забрал все — костюмы, брюки, рубашки, тщательно выглаженные Эшлин. Не оставил ничего, кроме ремня, забытого на вешалке для галстуков. Эшлин проверила комод и заглянула в ванную комнату. Все вещи Майкла исчезли. Влажный круглый след, который остался на полочке рядом с раковиной, был единственным доказательством того, что здесь стоял его лосьон после бритья, — большой флакон «Eternity», который она подарила ему на прошлое Рождество. Сорок фунтов за лосьон — удовольствие не из дешевых, думала она тогда. Он забрал свой гель для душа с ароматом лимона — тот нравился ему больше, чем кокосовый, которым пользовалась Эшлин. «Ничего не забыл», — с горечью заключила она. За все двенадцать лет их брака Майкл ни разу не проявил такой аккуратности и внимательности. Сборы чемоданов всегда оборачивались ночным кошмаром для Эшлин, ведь она должна была позаботиться обо всем, что могло понадобиться Майклу и мальчикам в дороге. Если бы она сама не клала несессер в его чемодан, то Майкл наверняка всякий раз оставлял бы его дома. Но только не сегодня. На этот раз он не вернется через пару недель.

Хорошо. Она и не хотела, чтобы он возвращался. Что она желала знать, так это когда, черт возьми, вернутся ее деньги. Эшлин сняла трубку и набрала номер редакции «Ньюз».

— Соедините с офисом заместителя главного редактора, — скомандовала она.

— Алло, — голос Майкла звучал точно так же, как вчера. Спокойно и уверенно. Но сейчас на Эшлин это не подействовало.

— Что ты сделал с деньгами, которые были на депозитном счете? — без обиняков спросила она.

— Эшлин?

— Нет, Синди Кроуфорд. Скажи, как тебе удалось незаметно забрать все деньги с нашего общего счета? Как ты это делал, а? Ты каждый день снимал по две сотни, чтобы скоротать время до развода?

— Перестань кричать в трубку, — холодно ответил Майкл. — Я не желаю выслушивать эти нелепые обвинения. Я ничего не забирал у тебя.

— Тогда где деньги?

— На отдельном счете. На твоем счете.

— Что это за счет? — спросила Эшлин.

— Разве ты не читала мою записку?

— Нет, не читала.

— Я оставил ее на твоей стороне кровати.

Где? Теперь все стороны — ее.

— Послушай, — устало сказал Майкл, — месяц назад я открыл счет на твое имя. Я знал, что рано или поздно наша с тобой ситуация достигнет апогея, и решил заранее разобраться с финансовым вопросом. Я не позволю детям голодать только потому, что мы с тобой разошлись. Я поговорил с адвокатом о том, как лучше всего решить проблему, и он посоветовал мне открыть для тебя отдельный счет.

Эшлин потеряла дар речи. Он говорил с адвокатом месяц назад. Должно быть, он давным-давно спланировал все это. Ничтожество.

— Эшлин, ты слушаешь? — голос Майкла прервал ее мысли. — На счете полторы тысячи фунтов. Я оставил все необходимые документы на туалетном столике. Вскоре я закрою общие счета. Они нам больше не нужны.

Эшлин опустилась на кровать. Майкл продолжал что-то говорить, но она не слушала. Он месяц назад консультировался с адвокатом. То есть он уже знал, что у их брака нет будущего.

— Не могу поверить, что ты все спланировал заранее и не сказал мне ни слова, — медленно произнесла она.

— У меня не было времени обсуждать это с тобой, — огрызнулся Майкл. — Я буду финансово поддерживать мальчиков, но не собираюсь содержать тебя до конца своих дней. У меня не бездонный кошелек. Ты должна будешь найти работу. По-моему, ты не раз говорила, что хочешь этого.

— А ты говорил, что не хочешь, чтобы я работала! — закричала Эшлин. — Ты — мерзавец! Я хочу убить тебя на месте!

— У меня нет времени выслушивать твои оскорбления, — холодно ответил Майкл, — мне есть чем заняться. В отличие от тебя.

С этими словами он повесил трубку. Эшлин несколько секунд слушала короткие гудки.

Записка покоилась на подушке — страница из записной книжки, исписанная почерком Майкла, который ни с чьим не спутаешь. Под ней лежала оплаченная квитанция за жилье.

«Эшлин, жаль, что не застал тебя дома. Я хотел бы поговорить с тобой о деньгах и мальчиках. Я открыл на твое имя счет и перевел туда половину наших сбережений. Я хочу сам побеседовать с близнецами. Важно, чтобы они услышали это от нас обоих. Я позвоню тебе позже, чтобы договориться о визите вечером».

Вот и все. И никакого «с любовью, Майкл». Ну, он и не любил, правда же? Будь он проклят. Он всерьез думал, что Эшлин будет терпеливо дожидаться вечера. Ему всегда чертовски хорошо удавалось заставлять других людей подстраиваться под его планы. Но теперь, прежде чем переступить порог дома, ему придется спрашивать разрешения Эшлин. Если он хочет войны, он ее получит!

Фиона считала, что это отличная мысль.

— Разумеется, Пат поможет тебе получить работу! Он вечно ноет, когда приходится брать двадцатилетних сопляков, а они уходят, чуть только освоят компьютер как следует. — Фиона сидела в кухне Моранов на стуле, изрубцованном следами бесчисленных гонок на игрушечных машинках, скрестив изящные ноги, обтянутые черными лайкровыми леггинсами. — Он ухватится за возможность нанять кого-то вроде тебя.

— Ты правда так думаешь?

Фиона была не только эксцентрична, но и великодушна. Эшлин не хотелось, чтобы она ставила бедного Пата перед необходимостью оказать услугу их неожиданно брошенной соседке. Ввязываясь в поиски работы, Эшлин нуждалась в поддержке, но не в подачках.

— Я совсем заржавела. Мне бы хотелось учиться, но только если Пат сочтет, что это действительно имеет смысл, — искренне сказала она.

— Не смеши меня, дорогая. Если ты в состоянии соорудить на скорую руку обед из четырех блюд, не впадая при этом в истерику из-за сломавшейся морозилки и потекшего мороженого, то определенно справишься с несколькими телефонами. И ты же знаешь, папочка обожает тебя, — добавила она с улыбкой. — На вечеринках все старается сесть рядом, так что придется отбиваться, когда он увидит, что ты вся такая деловая сидишь в приемной.

Эшлин рассмеялась против воли, представив, как импозантный адвокат со стальными глазами, каким был отец Фионы, приглашает ее в кабинет ради жарких развлечений на столешнице старинного стола — посреди важных документов и томов по юриспруденции.

— Даже представить себе такого не могу, — усмехнулась она.

— Зато я могу, — ответила Фиона. — Когда мама бросила его, он словно превратился в четырнадцатилетнего мальчишку, который только что открыл радости секса и резвится на полную. Я рассказывала, как он чуть не затащил в постель подружку невесты на свадьбе кузена?

— Да брось!

— Ты не представляешь, что это за человек! Он свихнувшийся, как Мартовский заяц, только на почве секса. И, как ни крути, женщины просто обожают его. Всегда обожали. — Фиона зажгла сигарету. — Сама не знаю, зачем я курю эту гадость, — пробормотала она, — притом что забочусь о здоровье. Пат постоянно выговаривает мне, но ведь у каждой девочки должен быть какой-нибудь порок.