Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Конец последней фразы я уже, не стесняясь, орала, едва сдерживая слезы. Артур шарахнулся, как будто током его долбануло, но все равно не отпустил. Так и держал меня за плечи, впиваясь пальцами все сильнее. Желваки на скулах играли, но мне на его душевное состояние плевать.
Вот полное безразличие, что он сейчас чувствует. Да и очень сомневаюсь, что вообще чувствовать умеет. Про любовь вообще молчу – ему соврать ничего не стоит, уж мне ли не знать.
– Я виноват, – спокойно, на сколько это в принципе возможно для Артура, произнес, резко выдыхая. – Сильно. Не думал, что так далеко зайдет.
– То есть должно было ограничиться одной ночью? – я приподняла одну бровь вверх, на что Артур рявкнул:
– Не придирайся к словам! – пауза, и уже довольно спокойно: – Прости меня, малыш.
И я бы может и простила, если бы набатом не била в голове последняя фраза, брошенная Артуром в доме у Лики:
«Больше я тебя не побеспокою!»
Так какого хрена беспокоишь? Еще и рычишь на меня, как загнанный в ловушку зверь?
– Раньше надо было…
Договорить я не успела, так как во дворе появился белый Мерседес. Мое спасение.
И, скорее всего, наш с Артуром окончательный конец.
– Я…
– Мне пора, – не дала ему договорить и вырвалась из объятий, резво направляясь к Мерседесу.
Валера. Еще один непутевый ухажер. Но именно сейчас как нельзя вовремя. Хотя тоже приперся по собственной инициативе, как и Артур.
Интересно, а у меня кто-нибудь поинтересовался, чего же я хочу на самом-то деле?
Глава 34
– У нас с тобой ничего не получится, – произнесла, когда Валера притормозил возле центрального входа в больницу. – Прости, но так получилось.
– Марина… – уже в который раз он порывался со мной поговорить, но я всю дорогу отмалчивалась. И сейчас перебиваю, не желая объясняться:
– Я люблю другого.
И от этой фразы по лицу потекли слезы. Да, признаться-то я призналась, только вот еще больнее себе же и сделала. Молча вышла из машины и захлопнула дверь, слыша снова в спину:
– Марина…
«Оставьте меня все покое!» – орала мысленно, перепрыгивая через ступеньку.
Забудьте обо мне! Хотя бы на время!
Два дня… И снова начались звонки от Артура. Вот и сейчас телефон вибрировал в кармане, а мне так и хотелось поднять трубку и спросить: «Еще не наигрался?»
Но я просто достала мобильный из кармана и отложила в сторону, хотя желание услышать голос Артура было почти сильнее меня. Полный раздрай в голове и сердце. Особенно в последнее время.
Я все делала на автопилоте, в голове ни одной здравой мысли, а в груди жгучая, едкая боль. Разъедающая меня на части. Не дающая хотя бы на время забыться.
И все время мне напоминающая об Артуре!
Достал уже, сил нет!
– Ненавижу, – буркнула себе под нос в раздевалке, и даже тошнота к горлу подкатила. В последнее время я сильно похудела, мало ела, и тошнота вкупе с недомоганием стала моим постоянным спутником.
– Надо хорошо питаться! – сказал мне пару дней назад завотделением, когда я с очередным головокружением и упадком сил лежала на кушетке в ординаторской. – Иначе отправлю тебя на больничный.
– Но я же…
– Будешь каждый день приходить ко мне в кабинет и отчитываться, что ела за целый день, – врач закончил осмотр, повесил стетоскоп на шею и посмотрел как-то странно на меня. – Когда месячные были в последний раз?
Я задумалась, пытаясь вспомнить. А действительно, когда?
– Это все от нервов, – вздохнула я печально, но с врачами спорить бесполезно. – Я в последнее время…
– Сделай тест, Марина! – перебил меня строгий доктор. – А еще лучше загляни к нашему зав гинекологией, я договорюсь. Другой причины я пока не вижу, – и встал, засовывая руки в карманы. – Если Степан Анатольевич не подтвердит беременность или гормональный сбой, то придется все же пройти обследование.
Я закрыла глаза, мысленно все же пытаясь вспомнить, когда должны пойти эти чертовы месячные.
«Вроде двадцатого. Или двадцать второго. А может, двадцать пятого?»
Кстати, а какое сегодня число?
– Третье, – завотделением все еще стоял и пялился на меня, а я, походу, последний вопрос произнесла вслух.
Хоть бы посоветоваться с кем, но ведь всего так сразу не расскажешь. Да и не привыкла я исповедоваться каждой встречной, разве что Анжелике. Но ее после дня рождения Феликс увез опять на какие-то острова – еще пару недель отпуска осталась у моей подружки, которыми она и воспользовалась.
Иногда мы обменивались короткими сообщениями, но о нас с Артуром Лика не заикалась. Хоть я ей все объяснила (точнее, прорыдала в жилетку) в тот же день, когда вскрылась эта гнусная ложь, но подруга умеет быть тактичной. И я была ей за это благодарна – не готова пока обсуждать эту отвратительную ситуацию, в которой оказалась.
Из-за того, что одному богатенькому парню стало скучно.
И он решил разбить мое сердце.
Вдребезги!
Домой я в последнее время сразу не шла. Да и из больницы выходила не через центральный, а запасной вход, где было что-то вроде курилки для сотрудников.
Пару дней назад я случайно заметила машину Артура. Не десятку, конечно, а ту самую, что он называл машиной шефа. Приехал все-таки. Не выдержал.
– Что ж тебе так неймется-то, гад такой? – проворчала и ретировалась назад в холл.
Хорошо, что на улицу выйти не успела. Быстро спряталась за будку охранника возле входа и прижала руку к груди, пытаясь унять бешеное сердцебиение.
Не стоит нам встречаться – быстрее забудется и отболит.
И сердце перестанет кровоточить.
Или все-таки нет?
Глава 35
Вот и сейчас я, спустившись по лестнице на первый этаж, направилась к запасному выходу, а оттуда – в обход на остановку, где вжималась в угол, чтобы меня не было видно с дороги.
«Господи, какая же ты идиотка, Марина! Как маленькая, честное слово», – я иногда думала в те моменты, когда добиралась до работы или дома окольными путями. Даже пару раз сидела на лавочке в парке, чтобы тупо убить время.
И раньше времени не приходить домой.
В душе полный хаос. И неопределенность.
Что делать дальше? Как жить без него?
– Опять приезжал, – бабуля тяжело вздохнула, едва я переступила порог любимой квартиры. – С час под окнами машина стояла, да видимо, потом на работу поехал.
– Скатертью дорога, – проворчала, а после подняла взгляд на удрученную бабушку.
Переживает вместе со мной. Старается меня не трогать и
