Монахи закончили читать молитвы, после чего зеваки разошлись, говоря о чем-то постороннем. Гойя еще немного постоял, в то время как солдаты чистили помост, прежде чем убрать его. Затем он медленно побрел через площадь, приложив к уху руку.

В то же самое время, далеко от Мадрида, Лоренсо шагал по проселочной дороге, одетый как крестьянин. За спиной у него висела котомка, и он опирался на массивную палку, так как еще прихрамывал. Казалось, странник не ощущает холодного ветра. Он обвязал больную лодыжку какой-то тряпкой.

Беглый монах направлялся в сторону Пиренеев.

1793 году, начавшемуся с казни в январе французского короля, суждено было стать решающим для судеб Европы. Революционная Франция, взятая в кольцо, одинокая, раздираемая внутренними противоречиями, казалась обреченной.

Публичная смерть короля одним махом покончила со священным образом монархии, отсекла ее от неба, откуда она происходила. Гильотина разрубила мир пополам: раньше и теперь. Отныне король становился таким же простым смертным, как и другие, человеком, которого представители народа могли судить и приговаривать к казни, подобно всякому злоумышленнику. Королевская голова пала, но жизнь продолжалась.

Кроме того, французское правительство, доводя до крайности революционную логику, провозглашавшую рождение нового мира, решило отменить прежний календарь, основанный на вымышленной дате рождения Христа, и положило в 1792 году начало новой эре. Дни и месяцы были переименованы, библейская неделя стала декадой, и французы, согласно декрету, начали вести отсчет от «I года Республики».

Традиционная монархия отжила свой век. Наступали другие времена.

Чтобы отразить иностранное нашествие, Конвент в тот же год выдвинул лозунг «отечество в опасности» и приступил к формированию ополчения. Новоиспеченная народная армия была образована за несколько месяцев в едином порыве, дотоле не сопутствовавшем войнам королевского строя, которые монархи вели во имя защиты собственных интересов. Армия становилась «патриотической», она отстаивала землю своих отцов и сочиняла новые песни, в которых заявляла о своей готовности отдать жизнь за родину. Она доказывала это на полях брани.

В тот же самый год Франция, не довольствуясь сопротивлением коалиции европейских королей, объявила войну Испании, с очевидным намерением освободить эту братскую страну от «тирании», жертвой которой та была с незапамятных времен. Испания, надежно защищенная Пиренеями, совершила несколько набегов на французскую территорию и завладела рядом селений, отвоевав их у противника. Всё завершилось заключением в 1795 года Базельского мира. Фактически, в самом начале французской революции Карлос IV, в высшей степени миролюбивый король, отказался прийти на помощь своему кузену Людовику XVI, как бы отмежевавшись от других европейских держав.

Народное ополчение и массовые наборы в армию вкупе с неустанной охотой за предметами культа и «сожжением» церквей, а также гонениями на так называемых священников-«уклонистов», отказывавшихся подписать гражданскую конституцию духовенства и зачастую живших в подполье, подтолкнули ряд западных провинций Франции к восстанию. Разразилась подлинная война, известная под названием Вандейской.

По мнению европейских наблюдателей, Франция, атакованная извне и разобщенная внутри, страна, зажатая в тиски, в которой царил хаос, была обречена на скорое поражение и расчленение. Согласно давним воинским обычаям, в королевских прихожих уже делили ее бренные останки. Однако доблесть молодых генералов, ниспровергавших традиционные военные каноны, ревностный пыл солдат и до сих пор невиданное, особенно в таком масштабе, воодушевление народа, вдохновленного идеей «нации», а также беспримерно жесткая политика со стороны власть имущих позволила Франции выстоять и даже одержать победу.

Самой известной из мер, принятых Комитетом общественного спасения, который в условиях чрезвычайного положения наделил себя неограниченными полномочиями, стал государственный террор, объявленный начиная с сентября 1793 года. Любой подозрительный человек мог быть арестован, предан суду революционного трибунала и отправлен на эшафот. Одной из жертв суровых мер стала бывшая королева Мария Антуанетта, дочь австрийской императрицы Марии Терезии.

Террор продолжался девять месяцев. Даже если количество убитых оказалось не слишком велико (менее трех тысяч), гораздо меньше числа жертв контрреволюции несколькими годами позже, эта официальная государственная политика навеки повергла людей в ужас. Ничего подобного мировая история еще не знала. Народные избранники посмели сделать террор, то бишь насилие и смерть, главным методом и принципом правительства, что предполагало авторитарное беспощадное давление на правосудие. Всё это не могло не подорвать доверие, причем надолго, к народной власти, именуемой демократией. В Испании, как в других европейских странах и даже за пределами Европы, гильотина (некоторые французы дерзко носили в петлицах золотые брошки в виде этого страшного орудия смерти) превратилась в грозный символ современной эпохи. Это новоявленное орудие казни, заменившее христианское распятие, стало олицетворением революции, ее символом и жертвенником.

Франция жила в состоянии боевой готовности. Депутаты Конвента, занимавшиеся интенсивной законодательной деятельностью, ставили походные кровати в коридорах Национального собрания. Обессилев, они ложились на них прямо в одежде и отдыхали несколько часов. Комиссары республики без устали рыскали по провинциям, боролись с реакцией и выступали на фронте перед войсками, в то время как новорожденный класс фабрикантов и коммерсантов, который еще не окрестили буржуазией, наживался на армейских поставках и постепенно подбирался к власти.

Однако за демократию приходилось дорого платить: всевозможные директивы власти, голод, лишения, инфляция, доносы, неусыпный полицейский надзор. Между тем революция, захваченная яростным неодолимым вихрем, пожирала своих детей и даже собственных вождей.

В тот же год Марат был зарезан в своей ванной молодой женщиной по имени Шарлотта Корде. В следующем году предводители народных масс Дантон, Камиль Демулен и Эрбер были отправлены на гильотину, которую они сами же обагрили потоками крови. Робеспьер и Сен-Жюст сотоварищи последовали за ними в июле после тщетной июньской попытки учредить «культ Богини Разума» посредством смехотворной церемонии, которой они стремились придать помпезный характер, Освободившись от внешней угрозы, Франция избавлялась от тех, кто ее терроризировал и спасал.

В последующие годы, во время периода, именуемого Директорией, террор был отменен, и Франция, которая, наконец, перевела дух, зажила внешне более упорядоченной, более спокойной жизнью. Как и после всякого острого кризиса, самая сложная задача заключалась в том, чтобы примирить различные части общества, враждовавшие между собой на протяжении пяти лет. Знать, большей частью эмигрировавшая за границу, мечтала вернуться, отвоевать утраченные привилегии, а некоторые дворяне, готовые переписать историю, даже собирались вновь посадить короля на трон. Другие, сыгравшие определенную роль в Первой республике, отвергали любой возврат к прежним временам и жаждали сохранить завоевания революции, хотя бы законодательного характера. Разбогатевшие буржуа, завладевшие ценностями духовенства, пущенными с молотка сменявшими друг друга собраниями, и слышать не хотели о реституции. Они представляли собой влиятельный и организованный класс, опиравшийся на поддержку лучших юристов. Их уже не устраивала роль бессловесных и покорных подданных.