Калеб повернул обратно. Доктор Кхан, еще больше побледнев, замедлила шаг и проводила его тревожным взглядом. Он на мгновение остановился, поднял руку с раскрытой ладонью – жест, которым Охотники призывают к спокойствию.

Створки диафрагмы раздвинулись перед ним. Адепт по-прежнему сидел в кресле, над спинкой торчали его затылок и плечи, обтянутые фиолетовым комбинезоном.

– Удачно получилось, – пробормотал Калеб, переступив порог.

* * *

Тремя днями раньше, перед прыжком к базе Патрульных, Калеб стоял в оранжерее у дерева, похожего на дуб. Плющ на стене, дуб, пальма, два куста жасмина и скамья… Другая половина отсека исчезла за огромным экраном, распахнутым в пустоту. Искорки звезд были редкими, зато тут и там светились газопылевые облака, десятки, сотни туманностей причудливых очертаний, похожие то на спрутов с растопыренными щупальцами, то на крылатых драконов, то на городские руины, в которых светлые останки башен и дворцов разделялись клочками беспросветной тьмы. Людвиг мог бы показать более полную картину, недоступную человеческим глазам, – темные области, черные дыры, тусклый блеск нарождающихся звезд, но Калебу хватало того, что он видел. Дикие Галактики… Край Вселенной, где многие светила только еще формировались из газовых облаков, где тяготение еще не высекло из плоти хаоса привычных форм, спиралей, сфер и дисков, где свет еще не рисковал на равных соперничать с мраком, где первый факел жизни мог вспыхнуть лишь через миллиарды лет… Дикие Галактики, граница Распада!

Калеб никогда здесь не бывал. Неудивительно: Охотники – не старатели, что рыщут по Вселенной в поисках редких металлов и прочих богатств, не колонисты, что могут забраться в самые дальние дали ради пригодных для жизни планет, не исследователи из Лиги астронавтов, которых ведет и подгоняет жажда знаний. Работа Охотников связана с людьми, с обитаемыми мирами, и нечего им делать в пустоте, среди туманностей и новых звезд, еще не окруженных сателлитами. Нечего делать, думал Калеб, разве что мимо пролететь.

Они одолели треть дистанции до Борга. Сейчас рассчитывался очередной прыжок, последний в границах известной Вселенной; затем кораблю придется пересечь гигантский провал, океан пустоты, отделяющий Великие Галактики от другого звездного континента, столь же огромного, как колыбель человеческой расы. Привычные ориентиры в этой пропасти отсутствовали, и «Людвиг Клейн» будет двигаться по маршруту первой экспедиции, повторяя все прыжки и маневры предшественников. Траектория их полета была точно известна, путь займет около месяца. При этой мысли Калеб ощутил, как его охватывает возбуждение. Из далекой, почти немыслимой цели Борг становился реальностью.

– Достаточно? – спросил Людвиг. – Можно свернуть экран?

– Да, – откликнулся Калеб, и сияние Диких Галактик погасло. Привычный мир вновь окружал его: маленький бассейн, низкорослые деревья, свисающие со стен зеленые плети плюща, скамья, трава… В траве что-то поблескивало. Он наклонился и поднял женский гребешок.

– Кажется, это вещица сьоны Дайаны, – произнес Людвиг.

– На борту у нас одна женщина. – Калеб сунул находку в карман комбинезона.

– Хочешь сохранить как сувенир?

– Это добро мне ни к чему. Отдам ей. Может, обрадуется.

Он подумал, что красавица антрополог, и так не слишком веселая, в последнюю декаду выглядит особенно хмурой. Она почти не выходила к столу, и на палубах Калеб тоже ее не видел; купалась она ночью и, похоже, не горела желанием видеть коллег. С чего бы? Но никаких идей на этот счет в голову не приходило.

– Сьона Дайана… – начал было Людвиг, но Калеб отмахнулся, сел на скамью и сказал:

– Бозон с ней, с нашей недотрогой! Ты как-то помянул, что многое знаешь о людях… Так вот, приятель: знать людей не означает знать женщин. Забудем сьону Дайану. Расскажи мне лучше про капитана.

– Что именно?

Калеб поудобнее расположился на скамье, вытянул длинные ноги.

– Кроме меня в экспедиции трое мужчин, и кого-то из них капитан очень не любит. Кого? И почему?

– Кого?.. – раздался тонкий голос Людвига. – Разве ты не можешь догадаться?

– Положим, могу, но это не исключает второго вопроса. – Калеб выдержал паузу. – Многие не любят монастырских святош, но до убийства дело доходит не всегда. Даже очень редко, в особых случаях… Таковы, Людвиг, правила человеческого общежития. Если бы я зарезал всех, кто мне не по нраву, на Пьяной Топи не осталось бы живой души, да и на Пятой Кехна тоже. – Он снова замолчал, потом произнес с задумчивым видом: – Понимаешь, нужен веский повод, чтобы прикончить человека, смертельная ненависть, месть или кара за преступление. Я доверяю капитану, я заключил с ним контракт, но хотелось бы кое-что узнать… пусть не все, я не настаиваю на подробностях, хватит намека… Так что же случилось у вас на Шамбале?

– Не будем об этом говорить. Ты встречался с капитаном, пил с ним ром, а я присутствовал при этом и помню каждое слово. Капитан сказал…

– Ладно, – перебил Калеб, – не будем, так не будем. Но помнится, мне были пожалованы кое-какие привилегии… Ром у тебя еще остался?

– Без проблем.

Прямо из пола выросла стойка, а на ней – стакан с янтарной жидкостью. Калеб понюхал напиток, сделал глоток, потом другой, и откашлялся. В любом цивилизованном мире он мог получить информацию о случившемся на Шамбале, но здесь ею владели капитан и Людвиг. Что ж, решил он, подождем. У капитана есть совесть, он не лишит человека жизни без объяснений и причин, даже монастырскую крысу.

– Сьона Дайана, – опять промолвил Людвиг, – нуждается в совете. Скорее даже в помощи. С ней что-то происходит в последние дни. Что-то такое, чего я не могу понять.

– А говорил, что многое знаешь о людях, – буркнул Калеб, допивая ром.

– Наверное, ты прав: знать людей не означает знать женщин. Я разбираюсь в мотивациях мужчин, ими движут жажда знаний или власти, чувство долга, месть, воинственность, гордыня, десятки иных побуждений, несвойственных женщинам. Кажется, несвойственных – мой опыт в этой части невелик. Я подозреваю, что разум женщин устроен иначе, с такой нелогичностью, будто они принадлежат к другой человеческой породе.

– Однако есть то, что нас объединяет, – возразил Калеб.

– Например?

– Любовь. Иногда – тяга к приключениям и авантюрам. Еще… – Он задумался на секунду. – Еще, пожалуй, страх.

– Да, страх. Универсальное чувство, присущее людям и животным, – согласился Людвиг, тоже помолчал недолгое время и произнес: – Но есть разница: зверь боится потерять жизнь, человек – жизнь и самосознание, свое «я». Сьона Дайана… Наверное, она испытывает страх, сильный страх, причина которого мне непонятна. – Он снова сделал паузу. Затем: – Она просто в отчаянии, Калеб. Ты должен ей помочь.

Калеб усмехнулся.

– Больше некому? Я, разумеется, готов утешить любую красотку, но только не супругу нанимателя.