— Прости, Кларк.

Ее шепот прозвучал очень громко в опустевшей комнате. Ноги у Оливии подкашивались, она нетвердой походкой подошла к креслу и опустилась на него. Кларк не двинулся с места.

— Говори, Оливия! — с яростью произнес он. — Пожалуйста, поговори со мной, наконец.

И она рассказала ему все о том, как после их разрыва обнаружила, что беременна, о том, как не хотела отказываться от их ребенка, вместе с тем понимая, как необходима Эрику полноценная семья с любящими родителями и настоящим домом.

— И тогда ты убедила Глорию и Родерика усыновить нашего ребенка? — хриплым от волнения голосом спросил Кларк. — Не могу поверить, что Родерик согласился.

— Глория не могла иметь детей… Она стала умолять Родерика, и он в конце концов сдался. Они согласились, что Эрик должен расти здесь, рядом с Фредерикой и с твоими родителями… — она перешла на шепот, — и рядом со мной.

От этого, подумал Кларк, мне больнее всего.

— Ты смогла отдать им Эрика, но не смогла позвонить мне?

— Тебя всегда интересовала лишь твоя профессия, Кларк. Я знала, что ты мог бы вернуться сюда и жениться на мне, но боялась, что, если такое произойдет, тем самым я оттолкну тебя от себя и ребенка, ибо мы помешаем осуществлению твоей мечты.

— Ты могла бы позвонить мне. Возможно, мы что-то придумали бы.

Она заметила его осуждающий взгляд, но не отвела глаз.

— Что именно, Кларк? Я вышла бы за тебя замуж и растила бы ребенка, а ты пропадал бы на работе? Мы ездили бы за тобой по свету и не имели бы настоящего дома? — Она медленно покачала головой. — Это не жизнь для ребенка.

— Поэтому ты решила, тебе незачем сообщать мне об Эрике. Но почему ты не сказала мне правду, когда я приехал и остановил вашу свадьбу? Я десятки раз спрашивал тебя, почему ты выходишь замуж за Родерика.

— Это был бы брак по расчету, — впиваясь пальцами в подлокотники кресла, сказала Оливия. — Мне нужно было наконец-то стать матерью Эрику. Очень нужно. Родерик с неохотой, но согласился, ибо Глория взяла с него обещание не оставлять Эрика надолго без матери, а он был уверен, что уже никогда никого не полюбит. Поэтому всем наш брак показался самым лучшим вариантом.

— Пока не появился я и не разрушил все.

— Нет, пока не появился ты и не доказал мне, как тебе нужна семья, ибо я поняла, что снова влюблена в тебя. — А возможно, подумала Оливия, я никогда и не переставала любить тебя. — Но мне не хотелось вбивать клин между тобой и Родериком, сказав тебе об Эрике и тем самым разрушив привычный для Эрика мир. Я и сейчас не хочу этого.

— О Боже, Оливия! — Кларк отошел в дальний конец комнаты и сел на стул. — Он мой сын! Ты должна была мне сказать! Может быть, в то время я и не стал бы ему хорошим отцом, а может быть, и стал.

— Слишком много всяких «может быть», когда дело касается благополучия ребенка! — вскинув голову, горько сказала Оливия.

— Особенно если я сделал правильный выбор, Оливия, — спокойно сказал Кларк, и она опустила глаза.

Он был прав, и она это знала. Черт побери, она все испортила!

— Несмотря ни на что, — добавил он, — у меня, как и у тебя, должна была быть возможность присутствовать в жизни Эрика с самого начала.

На это ей также нечего было возразить.

— Я не знаю, что делать с Эриком, — продолжал Кларк. — Я должен поговорить с ним и выяснить, что он обо всем этом думает. Тогда я и смогу решить, что для моего сына лучше всего. — Он выпрямился и сделал глубокий вдох. — Мой сын, — тихо повторил он и покачал головой.

Это катастрофа. Кларк, судя по всему, намерен заявить свои права на отцовство. Оливии хотелось умолять его не забирать Эрика у Родерика, но она не стала этого делать. Для одного дня и так совершено слишком много промахов, и она боялась все усугубить.

Кларк встал со стула.

— Ты не хочешь покидать Эрика, верно?

— Верно, — подтвердила Оливия. — Но я действительно хочу быть твоей женой, Кларк. У меня душа разрывается от желания, чтобы вы оба, и ты, и Эрик, вошли в мою жизнь.

— Я не знаю, как это сделать. — Кларк не сводил с нее глаз. — Оливия, между нами все изменилось. Я не могу понять своих чувств.

— Ты больше не любишь меня, потому что я сделала для Эрика самое лучшее, что могла? — спросила Оливия. Неужели он не в состоянии попытаться понять, почему она сделала то, что сделала?

— Тут дело не только в Эрике, — возразил он. — Ты все время осуждала меня за нежелание отказаться от своей мечты, подразумевая, насколько эгоистично я поступаю, хотя сама всю жизнь стремилась к осуществлению своей мечты, чтобы больше не получать душевных ран, от которых ты страдала в детстве.

Кларк снова оказался абсолютно прав, и Оливия не смогла сказать ни слова.

Звонок телефона заставил обоих вздрогнуть. Оливия так и не решила, вовремя или не вовремя их прервали. Думая, что вряд ли сможет, не расплакавшись, говорить с кем-то в такой момент, она сочла за лучшее не отвечать.

Но телефон и не думал умолкать. Бросив на нее взгляд, Кларк быстро подошел к аппарату и снял трубку. Звонил Родерик.

— Как там Эрик? — спросил Кларк. Ему хотелось узнать, как себя чувствует его сын, который стал теперь главным человеком в его жизни.

— Очень расстроен. Скажи Оливии, что он хочет поговорить с ней завтра.

Кларк передал Оливии просьбу Эрика и спросил:

— А как ты сам, Родерик?

— Не ожидал, что тебя это интересует. Да и то, что ты со мной разговариваешь, тоже вызывает у меня удивление, — медленно произнес Родерик.

— Да, мне нелегко, — признался Кларк. — Ты мог бы сказать мне об Эрике, еще когда Оливия просила тебя усыновить его.

Прошла минута, прежде чем Родерик ответил:

— Нет, я не мог. Глория выяснила, что никогда не сможет иметь детей, очень переживала, а тут появилась Оливия, сказала, что беременна, и попросила нас усыновить ее ребенка. Я был готов на все ради любимой женщины, Кларк. На все.

Кларк почувствовал себя посрамленным. Он понимал мотивы Родерика и был склонен думать, что, окажись он на месте брата, поступил бы скорее всего так же.

— Ну да ладно, что толку говорить о свершившемся. А вот будущее в наших руках. Мы сможем кое-что придумать, ибо завтра все равно придется что-то придумать. — Родерик помолчал. — Вообще-то я позвонил сказать тебе, чтобы ты не ездил сюда, а переночевал где-нибудь еще. Эрик боится, что ты заберешь его у меня.

Проклятье! Кларку захотелось поехать к своему сыну и сказать ему, как он счастлив и горд быть его отцом. Родным отцом. Но Эрик боится его. А вдруг он никогда не перестанет его бояться?

— Когда я смогу поговорить с ним?

— Давай посмотрим, как он будет себя чувствовать завтра с утра. — Родерик снова замолчал, потом осторожно спросил: — Ты собираешься биться за усыновление, Кларк?