Надо вскочить, бежать, но тело сковала неподвижность, а мозг спал и не подчинялся приказу воли. Как похороненная заживо. Бой-Баба изо всех сил пыталась проснуться — ведь там заживо горят люди, ее люди. Она одна знает, как их спасти. Надо бежать! Но бежать не получалось — она лежала пластом на койке, сердце бешено колотилось.

Астронавтка пыталась разлепить веки, но глаз не открывался. Хотела пошевелить рукой, но та лежала мертвым грузом. Стук повторялся: колотили отчаянно, громко, но тьма похоронила ее и не пускала.

Кто-то бил по щекам. Свет в лицо. Вода на губах, на груди… мокрая. Пыталась смотреть, но взгляд не фокусировался, ее затягивало обратно в покой… в смерть.

Резкая вонь под носом. А-ах! — она зашлась в кашле и пришла в себя.

В отсеке слабо горел свет. Перед койкой стоял дядя Фима и светил фонариком ей в глаза. Рядом с охранником — Тадефи. В руках у нее открытый пузырек и пустой стакан — вода из него растеклась у Бой-Бабы по футболке и одеялу.

— Что такое? — прохрипела она, отирая лицо и шею простыней. Голова шла кругом.

Тадефи села рядом с ней на койку:

— Тебе лучше? Мы испугались.

— Что случилось? — выговорила Бой-Баба. — Сколько времени? Где мы?

Они переглянулись. Тадефи погладила ее по руке.

— Тебе надо поспать. Это, наверно, нервы. Мы только пришли спросить.

— Спросить… о чем спросить? — в голове пустота.

— Послушай, золотая, — придвинулся дядя Фима, — ты помнишь, как делала укол Коку?

Укол… Коку. Она делала укол?

— А что?

Тадефи показала ей коробочку.

— Ты помнишь, как именно ты делала укол? По инструкции? Или нет? Расскажи нам.

Бой-Баба оглядела отсек. Она на «Голландце». На пути к базе или уже летят оттуда?

Тадефи подала ей стакан с водой.

— Когда ты делала укол Коку, ты проверяла пенал с комплектом? Нанотестер — помнишь?

Пенал с комплектом. Она напряглась — и вспомнила:

— Тадефи, ведь ты же мне его и дала. Ведь вы же его и нашли, дядь Фим, в медблоке. Еще сказали, что это последний.

Охранник взял ее за плечо:

— Слушай, золотая. И слушай внимательно. Ты пришла к Коку. Как ты делала инъекцию?

Она нахмурилась, соображая:

— Ну, собрала инъектор… проткнула иголкой флакон, выпустила в него жидкость… взболтала…

Охранник наклонился к ней.

— А ты не помнишь, флакон лежал в пенале как обычно? Ничего особенного ты не заметила?

Она сосредоточилась и представила: вот она открывает пенал, инъектор тут, колпачок на иголке, рядом в кармашке флакончик… Она лезет пальцами внутрь пенала достать флакончик, он шероховатый под руками — странно, ведь обычно пластик гладкий, а этот…

Бой-Баба остановилась и уставилась на них с открытым ртом.

— Крышечка, — сказала она. — Край крышечки был на ощупь шероховатый. Неровный какой-то. Как будто его… — она внимательно посмотрела на них, — как будто его уже снимали и потом надели снова, — закончила она.

Они переглянулись. Охранник кивнул:

— Все понятно, — сказал он. — Прости, что разбудили. — И повернулся к Тадефи: — Всегда меня слушай. Когда ты в детском саду в доктора играла, я уже в нелегалах ходил и свою агентуру имел. Но я, — поднял он указательный палец, — я вам этого не говорил.

— А что? — спросила Бой-Баба.

Охранник промолчал.

— Состав, который ты ввела Коку, был не нанотестер, — сказала Тадефи. — В инъекторе были остатки глюкозы.

Она замерла, переводя взгляд с Тадефи на дядю Фиму и обратно.

— Ты понимаешь, что это значит? — дядя Фима наклонил голову и смотрел на нее с прищуром.

Бой-Баба задумалась.

— Нанотестер определяет уровень глюкозы в крови, — сказала она. Стало быть, если во введенном составе есть посторонняя глюкоза, то он будет врать. Как китайский будильник.

Тадефи кивнула.

— А если он будет врать, — продолжила Бой-Баба, — то искусственная поджелудочная получит его сигналы и подумает, что в крови слишком много глюкозы. И произведет слишком много инсулина.

Она замерла. Посмотрела на обоих.

— И что тогда — кома?

Тадефи вновь кивнула:

— Смерть. А повышенное содержание инсулина в крови после смерти обнаружить невозможно. И все чисто.

— Ты понимаешь, что это значит? — Дядя Фима не сводил с нее глаз.

Бой-Баба подумала. Помотала головой.

Охранник наклонился над ней и произнес очень тихо, в самое ухо:

— Значит, это был не несчастный случай.

Бой-Баба открыла рот от изумления. Сидела в кровати, переводя взгляд с одного на другого.

— И вы решили, что это я? — наконец сказала она. — Поэтому и пришли? Так?

Тадефи накрыла ее руку своей:

— Мы ни одной минуты не думали, что это ты.

— Почему? — буркнула Бой-Баба. — Я же ввела ему этот чертов препарат.

— Я знаю, — подтвердил охранник. — И все это знают.

— Ну так как же… — пробормотала она.

— И я подумал, — дядя Фима запустил лапищу в свою седую гриву и почесал затылок, — раз все это знают, значит, глупо было бы тебе его убивать.

— В этом убийца просчитался, — добавила Тадефи.

— Убийца?

От этого слова сами стены корабля похолодели и отстранились.

— Так что одну вещь я с твоей помощью уже о нем знаю, — продолжил дядя Фима. — И надеюсь, что узнаю что-нибудь еще.

Бой-Баба молчала. Сердце стучало.

— А Майер знает? — наконец спросила она.

Охранник замялся. Сел рядом с ней на койку и положил руку ей на плечо.

— А как по-твоему, — сказал он, — стоит нам говорить Майеру?

Она задумалась. Посмотрела на обоих.

— Вы потому спрашиваете, что подозрение на меня падает?

Охранник усмехнулся:

— Если бы я тебя подозревал, золотая, я б тебя не спросил бы… — Он поднялся. — Еще раз прости, что разбудили.

— Ничего, — буркнула она. — Мне все равно на вахту пора вставать.

Они попрощались и вышли. Бой-Баба помедлила, вылезла из постели и начала одеваться.

* * *

Выйдя из жилого блока, Бой-Баба замерла на углу коридора. Тут кто-то был. Ничего не видно, не слышно, но астронавтка чувствовала своей сгоревшей, клонированной кожей, что она не одна.

Рука собралась в кулак, напружинилась. Что на этот раз? Кто? Бой-Баба медленно поворачивала голову. Глаз вперился в полумрак.