все подозрения пали на меня. И неудивительно! Я ведь не скрывала, что не одобряю брак Реджины и Локкена. Не пыталась сделать вид, что Элиор мне нравится. Форедские стражники вполне могли мне подчиняться, к тому же, я знала, что Локкен спит с Асией. И да, мне было больно от того, что Реджина оставила меня здесь и никак не помешала расправе императора, не пыталась переубедить его… Но я не винила ее. Бороться за меня, защищать мага, напавшего на правителя Элиора, означало вывести кровопролитную войну на новый виток. Я лишь надеялась, что моей смерти Локкену будет достаточно. К тому же, дни его сочтены, и очень скоро на престол взойдет его брат. Каким бы заносчивым порой ни казался Мортен, я знала, я чувствовала, что он будет справедливым и мудрым правителем. Я верила, что он сможет остановить охоту на магов, добьется перемирия и гармоничного сосуществования королевств.

Так что нет, моя казнь меня не беспокоила. Меня волновало другое: я ведь так и не выяснила имя настоящего убийцы. Того, кто наложил чары на форедских стражников. А это означало, что Реджине до сих пор угрожала опасность.

Я не спала трое суток, силясь вспомнить, кто мог желать Реджине зла. Перебирала имена известных мне магов из Фореда, способных осмелиться на такое злодеяние. Мои преподаватели, что были вхожи в наш родовой замок? Нет. Они поддерживали нашу семью, они восхищались моими родителями. Но кроме них и нас с братом никто не имел доступа к личной королевской страже…

Словом, раз за разом я заходила в тупик, и это сводило меня с ума. Утешало лишь одно: вчера ночью Мортену удалось тайком меня навестить, и он сообщил, что ему удалось снять чары с тех стражников, что остались живы. Кому принадлежала магия, он так и не выяснил, зато перед самым отъездом Реджины успел дать ей кулон с кристаллом, который называют «слеза богов». Когда к владельцу этого артефакта приближается человек с дурными намерениями, кристалл становится мутным. Уж не знаю, где Мортен достал столь редкую вещь, но мне оставалось лишь надеяться, что Реджина доверилась ему. Что она воспользуется кристаллом и вычислит своего врага. И если так случится, то я смогу умереть со спокойной душой.

Конечно, Мортена мое решение не устроило.

– Ты должна бежать! – шептал он тогда, в темнице, сжав мою руку. – Завтра ночью тебя казнят. Но я приду в полночь, и усыплю стражу…

– Не смей! – перебила я. – Очевидно, что побег нельзя устроить без посторонней помощи. А если тебя раскроют?! Никто в Элиоре не должен знать, что ты владеешь магией.

– Тогда сбежим вместе, – Мортен предложил это шутливым тоном, но я видела, насколько он серьезен.

Если бы он только знал, как сильно мне этого хотелось! Забыть обо всем, – о политике, войнах, жестоких правителях, – и умчаться с ним в неизвестность, так далеко, где кроме нас двоих ничто не будет иметь значения… Но если родители чему и научили меня, так это тому, что долг превыше всего.

– И кто займет трон после смерти Локкена? – глухо спросила я.

Перед тем, как отправиться с сестрой в Элиор, мы с Реджиной изучили, кто входит в верховный совет империи. Локкен собрал вокруг себя ожесточенных магоненавистников, людей, настроенных крайне радикально. И некоторых из них предстоящий брак его величества с королевой Фореда не устраивал, они считали этот союз проявлением слабости. Если к власти придет кто-то из них, то война захлестнет мою родину. Эти люди сделают все, чтобы стереть Форед с лица земли, а мое нападение на Локкена развяжет им руки.

Нет, Мортен должен остаться в империи, должен принять корону брата. По крайней мере, я сделала все, чтобы убедить его в этом. И он, кажется, услышал меня.

– А если исцелить Локкена? – предложил он, когда я осыпала его неопровержимыми аргументами. – Тебе ведь удалось тогда спасти леди Шион… Научи меня этим чарам, и я спасу брата. Он останется у власти, а там уж я поговорю с ним… Заставлю тебя пощадить…

Я вздохнула. Настал момент рассказать Мортену правду. Я поведала ему всю историю с самого начала. О том, что леди Шион, – она же Агнира, – моя бывшая нянька, и именно я стала причиной ее смертельной болезни. А потому лишь мне было под силу отозвать чары, что медленно, капля за каплей, отбирали ее жизнь.

– Значит, только ты можешь спасти Локкена… – глухо произнес Мортен.

– И это невозможно, потому что он никогда не подпустит меня к себе, – подытожила я. – Особенно – без этого, – и я качнула запястьем, звякнув антимагической цепью, что сковывала мои руки. К тому же, после моего исцеления тебе нужно провести еще и свое. Скорее всего, непринятие императором магии из-за…

Он понял без лишних пояснений. И промолчал. Мортен просто обнял меня, и мы стояли так в полной тишине, пока стражник, верный первому советнику, тихим кашлем не напомнил о том, что свидание закончено.

– Я люблю тебя, Мария, – шепнул тогда Мортен мне на ухо. – И всегда буду любить.

Я не успела ответить, – Мортен накинул капюшон и стремительно вышел из моей камеры. С тех пор и до самой казни я его больше не видела. Будь он сейчас здесь, среди моих палачей, я бы, наверное, тоже призналась ему в своих чувствах перед тем, как покинуть этот мир навсегда. Но его не было, – а никакого другого последнего слова я придумать не могла.

– Леди Мария? – вновь обращается ко мне император. – Вам есть, что сказать?

Я расправляю плечи, точь-в-точь, как это делала моя сестра. Для людей из рода Арко гордость – не пустой звук. И хотя деревянный столб, вокруг которого сложен хворост, больно давит на позвоночник, а грубые веревки впиваются в кожу, я не позволю себе слабости. Я уйду с достоинством.

– Нет, ваше величество.

– Ваша воля. Поджигайте.

Слабый взмах императорской руки – и стражник подносит факел к веткам у моих ног. Потрескивает сухая древесина, дым заполняет легкие, первые языки пламени норовят облизать мои ступни… Вот и все, Мария. Осталось совсем немного.

Я много читала о том, что перед смертью у человека перед глазами мелькает вся его жизнь. Я же вижу лишь трех человек, их силуэты проступают сквозь дым, будто материализуясь из воздуха. Реджина. Николас. Мортен. Сестра. Брат. Любимый мужчина. Воображение играет со мной злую шутку, показывая мне самых важных людей, по которым я буду скучать больше всего. Или это не воображение, а боги? Решили смилостивиться надо мной напоследок? Чтобы я не чувствовала себя