уйти от суда. Но отец-бизнесмен был счастлив. Причем счастлив вдвойне. Сын из убийцы в его глазах превратился в жертву. В результате Кречетов обзавелся офисом. С подачи счастливого отца-бизнесмена к Николаю выстроилась очередь. Но тут сам Кречетов понял, что ему просто кратковременно повезло. Удача создание ветреное. Оказалось, что ему, как адвокату, придется отмазывать от наказания и вполне реальных преступников. Знание юридических казусов, и небрежно проведенных следственных действий позволяли Николаю добиваться успеха. Но при этом он все ниже падал в своих собственных глазах. Пару раз он уходил в запой. Наконец он принял решение и поменял профиль своей конторы с адвокатского на детективный. Моральное облегчение пришло, но добавились трудности. Ничто не дается даром. Взаимоотношения с государственными следственными органами, после его адвокатской деятельности, стали натянутыми как гитарная струна. Надо сказать и до этого его не жаловали теплыми отношениями. Его, мягко говоря, считали чудаковатым фанатиком. Собственно говоря, именно по этому, он и влип в ту историю, которая положила конец его службе в органах. Его сослуживцы не были романтиками, как Кречетов. Они были прагматики и реалисты, поэтому чрезмерного рвения к службе не испытывали. Они не стремились срывать звезды с небес. А как показывает жизнь, хватание звезд с небес не имеет ничего общего со звездопадом на погонах. Звезды на погонах у не слишком ретивых сослуживцев Кречетова прибавлялись регулярно. Вот Кречетов, со своим фанатичным рвением к службе, стал белой вороной и изгоем среди сослуживцев. От того злосчастного дела все успешно отбоярились, только Николай Кречетов взял под козырек его исполнение. Он даже не почувствовав ни малейшего опасения, и ничто в нем ни екнуло. Потом, много раз размышляя над этим, он пытался разобраться в истинной причине сложившейся тогда ситуации. И, приходил к выводу, что именно ему, как Иванушке-дурачку в сказке была уготована эта участь. Главная битва подковерной войны между сторонниками Андропова и сторонниками Щелокова уже закончилась в пользу Андропова. А вот подведение окончательных итогов войны были еще впереди. Уже с благословения Андропова и Косыгина в Австрии в пригороде Вены совместно с ЦРУ США на базе Римского Клуба Джермен Гришиани создал Международный институт прикладного системного анализа. Это потом из этого заграничного гнезда вылетят птенцы Гайдар, Авен, Чубайс и другие реформаторы. А пока шла тихая позиционная межведомственная война по расчистке жизненного пространства. Требовалась дискредитация потенциальных соперников в грядущих битвах. Комитетчики предпочитали расправляться со своими противниками руками менее информированных коллег из МВД. Для этого и требовалось-то всего аккуратно подсунуть компромат на тех, кого они считали своими врагами более ретивым но мене осведомленным коллегам. Сдерживало этот процесс исключительно нерасторопность и нерадивость эмвэдэшников. В добавок неинформированность в политических раскладах власти среди эмвэдэшников компенсировалась их интуитивным обостренным чувством опасности и самосохранения. Вкупе это существенно тормозило раскручивание нужных дел, а иногда уводило их по ложному пути. Уже тогда основным руководящим принципом страны стало выражение — живи сам и давай жить другим. Как им пользоваться в повседневном быту хорошо знали и успешно применяли на практике. Фигуранты дел из высоких сфер власти в эти схемы укладывались плохо. Вот тут-то и подвернулся Кречетов со своей въедливостью и дотошностью. Дело о хищениях на миллионные суммы он с чувством собственного достоинства и выполненного долга положил на стол своему начальнику. Тот, как только дошел до фамилий фигурантов, тяжело выдохнул воздух и обхватил голову обеими руками. Через какое-то время Кречетов с изумлением отметил, что начальник перестал перелистывать дело и недоуменно воззрился на него. А начальник поднял голову сложил руки на столе и изучающе посмотрел на Николая:

— Ты жить хочешь?

Кречетов от неожиданности захлопал глазами и медленно выдавил из себя:

— Хочу. Конечно, хочу.

Начальник кивнул головой, пожевал губы, и продолжил:

— Значит так. Табельное у тебя с собой?

Николай кивнул головой, а начальник продолжил:

— Сдашь в дежурку. У тебя есть хата, где тебя никто из наших и из твоих родственников не найдет?

Николай снова кивнул головой. Начальник почесал затылок:

— Это хорошо. Заляжешь там, и носу не высовывай.

Он усталым взглядом посмотрел на Николая, приложил палец к губам в знак молчания и достал из своего сейфа папку. Отлистал в ней несколько страниц, он положил ее на стол перед Кречетовым. В папке находился протокол допроса некоего подследственного. Сначала Николай читал содержимое папки с легким пренебрежением. Когда он увидел фамилии, фигурировавшие и в его деле, он даже слегка победно улыбнулся. Хотел сказать:

— Ну, вот, значит я прав.

Но вовремя воздержался, потому что на глаза ему попались и фамилии других фигурантов дела. Чем больше Николай вчитывался в содержание папки, тем тревожней становилось у него на душе. Под конец чтения, когда он прочитал звание и должность ведшего допрос, он сник совсем. Выражение его лица, наверное, могло бы вызвать смех своею сменой от самоуверенности до полной растерянности. Он уже открыл рот, чтобы задать вопрос, но его остановил палец прислоненный к губам начальника. Тот молча убрал папку в свой сейф и мотнул головой:

— Минимум неделю здесь, да и вообще на улице не появляйся.

Всю последующую неделю Николай беспробудно пил водку. Через неделю он решился позвонить из телефонной будки начальнику. Трубку поднял начальник:

— Алё, алё… Это ты Николай?

— Я, Алексей Михайлович.

— Можешь выходить на службу. Придешь, глупых вопросов не задавай. И вообще не задавай вопросов. Спросят, где был, скажешь, барышня не отпускала. Ну, в общем, сообразишь, что сказать, если не дурак. Если дурак, пеняй на себя.

Отдел встретил Кречетова настороженно и с любопытством в глазах. Но язык никто не распускал, вопросов не задавал. Начальник встретил Николая в своем кабинете изучающим взглядом. Он потер мочку уха:

— Ну что тебе сказать? У тебя есть выбор. Либо понижение в звании за пьянку, либо заявление по собственному желанию.

Он помолчал, поморщился и добавил:

— Я бы на твоем месте уволился. На тебя могут просто открыть охоту, если от дел не отойдешь. А через годик или два, когда все уляжется, попробуем восстановить тебя в органах. Кое-кого привлечем к решению вопроса, думаю, все образуется. Сейчас радуйся, что жив остался.

Зато козырем ходил один сослуживец Николая, который при встрече его упрекнул:

— Ну, у тебя и фантазия Николай. Я еле отмазался от бреда, который ты насочинял, когда закрывал твое дело. Пить, Коля, надо меньше.

В итоге дело, которое вел