Болек перебил меня:

— Больше вам не придется им заниматься, и пусть он вас не беспокоит, я сам все разузнал. Как вы мне рассказали о нем, я устроил засаду в кустах у Дома художника. Точно, это он там живет в последнем окне.

Все совпадает, медведя та баба от него получила. Вот только понять не могу, зачем он ей его давал?

— Я тоже над этим голову ломала. Думаю, тогда он ещё не был нафарширован, а если бы даже и был, она ведь этого бы не почувствовала, зубами ведь его не раздирала, могла до посинения, то есть до упоения прижимать к груди безо всякого вреда для здоровья и бандитских планов. А потом он его отобрал...

Тут я словно воочию увидела картину в ресторане «Пеликан». Северин сидел рядом...

И я гневно закончила:

— А я уж было подумала, что напрасно подозреваю пана Вежховицкого. Ну и что с того, что он в детстве приставал ко мне? То есть его папаша приставал. Это ещё не доказательство преступной деятельности сыночка. А вот теперь вижу, что поспешила снять с него подозрения. Есть основания подозревать — не напрасно я на него думала, Северин ещё как замешан в махинациях, вот только пока точно не известно каких.

Теперь Болек потребовал от меня подробного рассказа, немного сумбурно я высказалась. Передав ему сообщение Яцека, я обрадовала парня известием, что ему не надо больше разыскивать по домам местных жителей размашистого подозреваемого, его нашла полиция.

Болек согласился с предположением Яцека о том, что Северин может быть контролером-наблюдателем за действиями мафиози от наркобизнеса. Хотя, тут же добавил парень, этот Вежховицкий мог быть и просто курортником, отдыхающим на берегу моря, совершенно не причастным к наркобизнесу и другим преступным махинациям.

— Всем этим должен заняться кто-то поумнее и поопытнее, — резюмировала я. — Не знаю, как ты, но я считаю — не для моего ума это дело. Боюсь, и тебе не по зубам. Пока по-прежнему буду по мере сил прикрывать тебя, и подождем, что принесут дальнейшие открытия Яцека, может, прольет свет и на твое дело...

Куда бы человек ни смотрел, он обязательно что-нибудь увидит.

На пляже у «Нептуна» я могла бы стать свидетельницей супружеской сцены. Законная супруга в элегантной пляжной хламиде пыталась бить по головам сложенным пляжным зонтом попеременно то супруга, то разлучницу. Поскольку действовать ей приходилось на ограниченном пространстве, окруженной плотным кольцом сопереживающих зевак, её удары каждый раз приходились по какому-то необычайно косматому коротышке восточного вида, который, вместо того чтобы сбежать, принялся вырывать зонт из рук разъяренной дамы. Однако лишь когда к баталии подключилась массивная баба — в её клубничный мусс насыпали песка! — мужу с разлучницей удалось найти спасение в морских волнах, благо оба были в купальных костюмах. Тогда пылающая жаждой мести жена схватила их одежду и скрылась. Очень неплохая месть. Всю эту сцену в тесной толпе любопытных наблюдала Кася, моя знакомая, и потом в подробностях мне описала.

Могла бы я увидеть и мальчика, который на мелководье наткнулся на крупную, давно сдохшую рыбину. Ребенок помчался к родителям и с торжеством положил находку на спину загорающего папочки. Под воздействием осязания и обоняния папочка вскочил как ошпаренный, и на отлетевшей в сторону рыбине поскользнулся пожилой джентльмен, целенаправленно пробегавший трусцой по кромке воды. Джентльмен со всего размаху приземлился на заднюю часть — потом не мог встать без посторонней помощи, а рыбой с радостными возгласами занялась стайка детей. Заинтригованная все усиливающимися криками, долетавшими с другого конца пляжа, я потом узнала подробности от знакомого издательского бухгалтера.

Я могла бы стать свидетельницей отчаянного поединка двух юношей за обладание манерной местной красоткой. Оружием бойцам служил туго надутый, словно каменный, волейбольный мяч. В разгар боя пущенный с огромной силой мяч угодил в желудок пробиравшейся к раздевалке матроне в накинутой на мокрое тело купальной простыне. Простыня слетела, а скрытые под ней прелести ненадолго привлекли внимание окружающих. Об этом происшествии поведала мне Данка, моя давняя сослуживица.

Могла бы я увидеть и то, как симпатичный карапуз осторожно тащил из моря большой целлофановый пакет с морской водой и тремя крупными медузами, и пакет разорвался как раз в тот момент, когда пыхтящий карапуз переносил его над головами усевшегося подкрепиться многочисленного семейства в возрасте от нудя до ста лет. Рассказала мне об этом Агата, дочка моей давней приятельницы Боженки. Агату чрезвычайно интересовало все, связанное с детьми, ибо своих была целая троица.

Все описанное выше я могла бы увидеть собственными глазами, но я была в другом месте и видела совсем другое.

К расследованию я приступила с самого утра. В укромном месте у Дома художника дождалась я момента, когда крупнокалиберный босс покинул свой номер, и вошла в здание. Определив номер его апартамента, я рассказала девушкам из бюро обслуживания сказочку. Оказывается, встретился мне здесь знакомый, фамилию которого я по склеротичности забыла. Он ко мне с открытой душой и «Иоанночка», а я, склеротичка старая, ни имени, ни фамилии человека не помню. Не могу же в ответ на сердечное обращение отделаться официальным сухим «проше пана». А проживает он у них в Доме творчества, сам говорил, в восемнадцатом номере.

Девушки посмеялись и охотно назвали фамилию и имя искомого. Пожалуйста, некий Бертель. Станислав Бертель.

Поскольку эта фамилия ничего мне не говорила, я разыскала сержанта и передала её ему. Полиция располагает возможностями, пусть узнает, у меня таких возможностей нет. А приехал Бертель из Варшавы, это я узнала. После чего, видимо, растеряла остатки разума, так как отправилась на пляж.

Жара наступила страшная, редко на Балтике сталкиваешься с такими тропиками. Переполненный пляж вызвал отвращение, ступить было негде, в море на мелководье сплошь клубились дети. Меня просто отбросило от пляжа при виде этого кошмара, и я решила ехать в Лесничувку, там наверняка пляжи не так забиты.

Когда покидала пляж, мне бросился в глаза высокий бородатый мужчина, мчавшийся по песку, перепрыгивая через тела загорающих. Вот, интересно, промахнется и все-таки на кого-нибудь наступит? Нет, к моему разочарованию, прыгал ловко, никого не придавил, добрался на свободный участок на склоне дюны, надо же, повезло! И плюхнулся на песок рядом с каким-то отдыхающим, который выставил на солнце незагорелую спину, закутав голову и вытянутые вперед руки большим платком. Прыгун уселся чуть не на этот платок, спиной опираясь о выброшенный штормом большой пень. Этот пень я, можно сказать, знала в лицо, часто сидела на нем, когда приезжала сюда ранней весной, тогда на песочке не посидишь.

Вместе со своим имуществом я оказалась рядом, чуть повыше по склону дюны. Имущества была пропасть: уже наполовину надутый матрас — страшно тяжелый и неудобный, вечно выскальзывал из-под мышки, — снятое с себя платье и тяжеленная сумка. В ней, кроме обычного пляжного барахла, был ещё термос с чаем, книга и черт знает что еще. Сандалии я несла отдельно, и ничего удивительного, что уронила-таки их. Одна сандалия воспользовалась случаем и покатилась вниз по склону. Слава Богу, далеко не укатилась, застряла, зацепившись за упомянутый пень. Пришлось спускаться за ней.