– Молодец, – потер ладошки Карпыч, из них закапала вода. – Прав ты, Ермолай, хороший нам достался ведьмак!

– Не согласен. – Я выкатил из костра еще несколько картофелин. – Никому я не доставался. Просто так получилось.

– «Случилось» да «получилось» девки говорят отцам, когда у них по осени животы вперед лезть начинают, – хохотнул водяник. – А Макошь свою нить прядет не вслепую, она все видит, все знает.

Про Макошь и ее нить жизни я тоже слышал. Мощная была богиня, не чета той, которая меня пытается за узду взять. Но она вроде бы и ушла раньше остальных, так мне сказал Вавила Силыч, который, подобно Антипу, много о чем ведал.

– А нынче этот старый мельник пожалует? – спросил я у водяника. – Или он не каждую ночь вахту несет?

– Притащится, – заверил меня тот. – Луна на убыль идет, самое для него то время. Полной-то нечистые души не любят, слепит она их. Как филин в лесу три раза ухнет, как ночь в силу войдет, так и припрется, окаянный.

– Тогда поедим, да и пойдем, – глянул я на небо. – Картошечки печеной не желаете?

– Можно, – степенно согласился тот, лукаво прищурился, отчего стал немного похож на дедушку Ленина, такого, каким его изображали на картинках в детских книгах. – Только ты прежде свою цену назови, ведьмак. Чего пожелаешь за помощь? Злато есть, серебро, мечи да кольчуги имеются, жемчуг речной. Правда, мелковат он, не то что раньше.

– Мечи да кольчуги? – удивился я. – А как они не проржавели?

– Когда мне надо, у меня камни на дне сухими останутся, – с долькой самодовольства заявил Карпыч, разламывая картофелину, что ему поднес Родька. – Так что, ведьмак? Сколько с меня возьмешь?

– Да нисколько. – Я посолил парующую и рассыпчатую мякоть корнеплода. – Соседи мы. Коли друг с друга за каждую мелочь будем мзду тянуть, то скоро никого в округе не останется.

– Эва как. – Карпыч подул на дымящуюся сердцевину картофелины, от той пошел пар, как от влажного белья, по которому прошелся горячий утюг.

– И так бывает, – усмехнулся дядя Ермолай. – Я тебе говорил. И середь человеков разные встречаются.

– Это да. – Водяник куснул картофелину. – Мне Сазаныч, что за Иночью приглядывает, баял, что один из ихних…

– Из человеков? – с невероятно серьезным видом, таким, будто от ответа зависела судьба мира, уточнила Жанна.

– Не, из ведьмаков, – пояснил Карпыч. – Так вот – один из ихних его реку спас. Там речушка-то – всего-ничего, а все одно повадились в нее какую-то дрянь с полей сливать, в аккурат чуть ниже плотины. Рыба кверху пузом плывет вниз по течению, сам он из зеленого желтым стал, что твоя глина. Но – свезло ему, ночью мимо ведьмак на жестянке своей самоходной ехал, из тех, что Воде служат. Остановился, искупался, почуял, что умирает река. Слово за слово, рассказал ему Сазаныч о своей беде.

Никак про Олега речь?

– Ну ведьмак тот его выслушал, похмыкал, да и уехал восвояси. А на следующую ночь Сазаныч сразу трех утопленников заполучил, в аккурат тех самых, что безобразие это и творили. У всех руки-ноги спутаны, и камушек на шею привязан. Чтобы, значит, наверняка.

Точно про Олега. Его стиль, его методы.

– Мужчина, – одобрительно заявила Жанна. – Всегда мне такие нравились! Раз – и нет проблемы. А то все сама, сама…

– Хотел его Сазаныч отблагодарить, да не получилось, – закончил Карпыч. – Уехал ведьмак и даже не попрощался. Вот так-то.

– Вот! – с набитым ртом проговорил я. – А вы удивляетесь, чего мне оплата не нужна. Мы все такие.

Старики дружно рассмеялись. Как видно, что-то вспомнили.

Вообще-то я, конечно, творил глупость несусветную. Нет, смотрелось все красиво, мне разве что только золотых доспехов не хватало и нимба над головой. Смелый и отважный ведьмак Смолин, защитник униженных и оскорбленных.

А по сути – невесть что из себя представляет этот мельник, особенно если учесть то, сколько времени он провалялся вне кладбищенской земли. Да еще и на перекрестке! Я то и дело встречал в книге рецепты, которые на них были подвязаны, из чего можно сделать однозначный вывод – перекрестки не просто место слияния нескольких дорог. Это нечто большее.

У меня же с собой только ведьмачий нож – и всё. Ни огненной смеси, ни зелий. Впрочем, вру. Еще плетенка из ревенки есть. Дефектная и порванная, но все же…

Но, переваривая подобные мысли, я все равно вид старался иметь лихой и беззаботный. Знай дышал ртом, отправляя в него огненно-горячую картошку, которую перед тем обильно посыпал солью.

– Спрашивай, – насытившись, предложил Водяной хозяин. – Да не дури, ведьмак, не дури. Ясно же, что ты потому от награды отказался, что знаний хочешь. Я не в обиде, наоборот даже. Те, кто ум на злато променяли, для меня горсти лягушачьей икры не стоят. Ты – не такой. Потому что можно я тебе расскажу, о чем нельзя – промолчу.

Точно без дяди Ермолая здесь не обошлось. Два дня назад я его о берегинях спрашивал, он еще отговорился, что те лес не особо жаловали, все больше рекам внимание свое уделяли. А потом, похоже, сложил два и два и сейчас снимает два урожая с одной делянки. Вроде как и приятелю добро сделал, и мне. И теперь мы оба ему обязаны.

Впрочем, может это я уже совсем до ручки дошел со своими «кто кому что должен». Это в городе все меряют услугами и деньгами. А дядя Ермолай, возможно, и в уме такого не имел. Просто решил помочь. Просто. Просто так! Какая непривычная фраза: «помочь просто так». Прямо режет слух, честное слово.

В кого мы все превратились, люди?

– Вопросов много, ночи не хватит, – уклончиво сообщил водянику я.

– А ты спроси о том, что на сердце лежит, – предложил тот, напившись воды прямо из ладони.

– Вы о берегинях знаете? – бухнул я напрямки.

– Да кто ж о них не знает? – непритворно изумился Карпыч. – Вон даже мои дурехи, и те про них слышали.

– Неправильно вопрос сформулировал, – признал я. – Давайте так – они на самом деле ушли в Навь, или можно с какой-то из них поговорить?

– Не стали бы они с тобой беседы беседовать, – сказал как отрезал Водный хозяин. – Ты ведьмак, потомок ратников Вещего Князя, а он берегиням был если и не враг, то не друг, это точно. Вещий Князь с клинка жил, кровь лил. Хоть и за наши поля да реки, но кровь. Берегини же добра да света хотели, и более ничего. Потому и ушли за окаем, не смогли видеть то, что люди творят с собой да землей.

– Давно ушли? – быстро спросил я. – Сколько веков назад?

– Я Желану в последний раз видел… Мммм… – Карпыч задумался. – Лет через полста, как француза с наших полей погнали. Где-то так.

– Ну да, – подтвердил Ермолай. – В тот год еще зима сильно долгая была, у тебя лед на реке аж до травника лежал.

– Потому и лежал, – пояснил водяник. – Берегини ушли, природа по ним плакала. Тогда и лето все дождливое было, недород потому случился. А речка моя вдвое против обычного больше стала, даже те луга залила, до которых сроду не доходила.