Ночью Реймонд просыпался дважды и, устало ворочая мозгами, пытался вычислить, почему ему не мешают эти навалившиеся на него тела, нарушающие привычный ландшафт его личного пространства, но, так и не решив эту задачу, снова засыпал. Утром, когда девушки приводили себя в порядок, прежде чем отбыть в офисы, или ателье, или магазины, времени у них хватило лишь на то, чтобы дождаться своей очереди в ванную и умчаться, даже не позавтракав.

Больше всего Реймонда поражало то, что никто из них ни разу не возвращался.

Марко проводил первую половину дня в читальном зале библиотеки на Сорок Второй улице, а следующие два часа посвящал плодотворной охоте на новых девушек, которая совершенно непостижимым для Реймонда образом всегда оказывалась успешной. И когда Реймонд в 18.22 возвращался в свою квартиру, то обнаруживал там не менее трех интересных и заинтересованных в их обществе девушек, которые либо готовили спагетти, либо болтали по телефону.

В первое же субботнее утро Марко объяснил, что во многих, весьма тонких нюансах, женщины очень похожи на мужчин. По его словам, нет ни одной здоровой женщины, которая с радостью не согласилась бы лечь в постель, если бы это действие было связано исключительно с настоящим, а не будило бы воспоминание о прошлом или имело бы какие-то последствия в будущем. Никакой угрозы репутации. Можно сказать, это секс без греха. Хорошее здоровье требует хорошего секса, говорил Марко, и, стало быть, практически все женщины Нью-Йорка будут счастливы откликнуться на их призыв, если, конечно, подходить к ним в надлежащей манере и, прежде всего, с пониманием.

— Но как? — с благоговением и замешательством спросил Реймонд.

— Что «как»?

— Как именно нужно подходить к ним?

— Ну, лично мне нетрудно произвести впечатление, поскольку я офицер и, следовательно, джентльмен. И, конечно, обладаю вежливыми манерами.

— Да. Понимаю. Но то же самое относится и ко мне.

— Я подхожу к женщине с улыбкой. Говорю, что я офицер, в Нью-Йорке проездом, уже утром отбываю к месту нового назначения, на Гавайи, и что одного взгляда оказалось достаточно, чтобы почувствовать ее сексуальную привлекательность.

— И… И что она отвечает?

— Ну, прежде всего «спасибо». Они ведь все понимают, Реймонд. Поверь, они бегут в постель впереди меня, потому что одной нужно непременно быть вечером дома, чтобы преданно встретить своего кормильца, у другой назначена встреча под часами, от которой зависит ее будущее, а третьей предстоит, теснясь и набивая синяки в вагоне метро, мчаться куда-то на деловую встречу, которую нельзя отменить. Все женщины остро осознают, что эта единственная ночь — короткая, очень яркая вспышка времени в таком густо населенном городе, как Нью-Йорк.

— Но послушай…

— Честно говоря, — педантично продолжал свои объяснения Марко, — на самом деле я никогда не знаю, кто из них придет, а кто нет, до тех пор, пока не окажусь здесь и в дверь не позвонят. Я всегда приглашаю шестерых. Каждый день. Поскольку меньше трех нас никак не устроит и…

— Но как ты…

— Как я делаю, чтобы они пришли сюда?

— Да.

— Я объясняю, что временно обитаю в квартире друга. Пишу адрес, отрываю листок и всовываю им в руки, при этом все время похотливо улыбаюсь и бормочу всякую чушь о холодном шампанском и отличных музыкальных записях. Потом похлопываю их по заду и ухожу. Уверяю тебя, Реймонд, больше ничего не требуется.

— Да. Понятно. Но…

— Но что?

— У тебя была когда-нибудь постоянная связь? — настойчиво допытывался Реймонд.

— Конечно, — решительным тоном ответил Марко. — Что я, по-твоему, зомби какой-нибудь? В Лондоне, перед этим последним назначением, где мы с тобой встретились, я до умопомрачения влюбился в жену нашего полковника, а она в меня. И это продолжалось почти два года.

Однажды ночью Марко схватил двух своих мимолетных подружек за запястья и взмолился об отдыхе. Одна из них была мисс Эрнестина Доувер, работающая в прекрасном универмаге на Пятой авеню, а другая — миссис Диаментец, жена одного из лучших в стране оперных певцов. Вскоре все они уснули.

В соседней комнате, на огромной кровати, Реймонд наслаждался обществом бывшей артистки варьете, а ныне безработной, негритянки с Гавайских островов, ирландки по происхождению, которую Марко встретил сегодня днем в вестибюле церкви, куда зашел, потому что ветер мешал разжечь сигару.

И вдруг все разом подскочили и теперь сидели, словно аршин проглотив, — Реймонд и Джун, мисс Доувер и миссис Диаментец — потому что Марко завопил: «Остановите его! Остановите его!» Да таким диким, хриплым голосом и попытался выбраться из постели, беспомощно путаясь ногами в постельном белье. Миссис Диаментец пришла в себя первой — в конце концов, она была замужем — взяла Марко за плечи, толкнула обратно в постель и пришпилила к ней собственным телом, а мисс Доувер своими ногами удерживала его брыкающиеся ноги.

— Бен! Бен! — кричала миссис Диаментец.

— Все в порядке, дорогой. Ты не там, ты здесь, — визжала мисс Доувер.

В дверном проеме застыли обнаженные Реймонд и Джун.

— Чт-т-т-о с-с-случилось? — спросил Реймонд.

Бен катался, ощерив зубы и выкатив глаза, словно угодивший в ловушку дикий зверь, который готов отгрызть себе лапу, лишь бы вырваться на свободу. Джун метнулась к стоящему на столе стакану с виски и выплеснула его на Марко. Это заставило того угомониться. Девушки отпустили капитана. Он не произносил ни слова, просто смотрел на Реймонда с выражением страха на лице. Потом с видом крайнего изумления покинул комнату и поплелся в ванную. На ходу он медленно качал головой из стороны в сторону, словно борец в состоянии шока; левая щека подергивалась от нервного тика. Марко закрыл за собой дверь ванной, и они услышали, как щелкнул замок, а потом и выключатель. Мисс Доувер подошла к двери и прислушалась. В ванной громко зашумела вода.

— С тобой все в порядке, дорогой? — спросила мисс Доувер, но ответа не последовало.

Спустя некоторое время, хотя Марко так и не вышел из ванной и не произнес ни слова, они снова легли, причем миссис Диаментец присоединилась к Реймонду и Джун.

* * *

Девятый день отпуска Марко пришелся на воскресенье. Совершенно неожиданно они с Реймондом оказались одни. Все цыпочки разбежались по другим курятникам. Марко страдал от такого похмелья, которого не испытывал уже четырнадцать лет, накануне он смешал божоле и какой-то напиток под названием «Хлебное виски Вилкинсов». На завтрак они ели бифштексы. Реймонд открыл дверь на балкон и сидел, лениво следя взглядом за движением судов на реке и разноцветной лентой машин, безостановочно мчащейся по Вест-Сайдскому шоссе. Спустя какое-то время — Марко молчал, погрузившись в муки своего похмелья — Реймонд начал рассказывать ему о Джози. Два месяца назад она вышла замуж за агронома и жила теперь в Аргентине. Об этом сообщалось в разделе светской хроники газеты Реймонда. Он рассказывал о Джози таким тоном, словно заметка о ее браке не имела ровным счетом никакого значения и в любой момент она могла уйти к нему.