— Эй! — тихо позвала она.

Незнакомец приглушенно застонал. Я поняла, что он закрывает лицо рукой и что он — мужчина.

— Ты бде дос слобал!

— Септио, это девочка. Девочка, это Септио.

— Здравствуй, — осторожно сказала я, охваченная непонятным страхом. Я встала на ноги, ни на миг не забывая, что за моей спиной — обрыв. Если дело дойдет до драки или даже до жаркого спора, мне придется прыгать на двенадцать шагов во мрак, чтобы отойти от него подальше и не стать жертвой насилия. Кто знает, на что способны этот незнакомец и моя Танцовщица?

— Я де собирался тебя пугать. — Голос у него по-прежнему звучал странно.

Я различила новый металлический запах с соленым привкусом. «Так вот как говорят люди, если у них разбит нос!» — подумала я.

Танцовщица тихо засмеялась:

— Септио — Хранитель Путей.

Она словно назвала мне его титул. В последнее время на Гранатовом дворе мы как раз изучали разные титулы. Мне захотелось спросить, какие пути охраняет Септио, но я промолчала. По опыту я знала, что другие часто сами отвечают на мои вопросы.

— Девочка, тебе известно о Путях? — спросил Септио чуть звонче. По голосу его я поняла, что он ненамного старше меня. Мальчик, который бродит один здесь, во мраке.

Танцовщица тронула меня за плечо:

— Она из-за Штормового моря. Ее обучают разным наукам, но очень… односторонне. Пути не входят в намерения ее владельцев.

При мне еще никогда так подробно не говорили о цели моего пребывания на Гранатовом дворе.

Танцовщица крепче сжала мое плечо:

— Можешь ответить и сама.

Впервые мне разрешали поговорить с незнакомцем!

— Солнце одинаково светит всем, — произнесла я на своем родном языке одну из немногих фраз, какую запомнила целиком. Потом я продолжала на петрейском: — Я не знаю, что такое Пути. Эти знания скрыты от меня.

— Пути скрыты от большинства людей. — Септио отнял руку от лица и глубоко, со всхлипом, вздохнул. — У тебя хорошая реакция.

Они с Танцовщицей обменялись любезностями, и Септио продолжал свой путь в тишине.

— Он — священник? — спросила я, когда он ушел.

— Священники редко бывают такими молодыми.

Однажды я проснулась от гула голосов. Во дворе собралась толпа женщин. Они расставляли стулья и рассаживались в предрассветной полутьме. Я никогда не видела на Гранатовом дворе столько людей сразу — до того дня одновременно приходило не больше четырех наставниц. Если бы не ночные вылазки с Танцовщицей, я бы после «Бега фортуны» так и жила почти в одиночестве.

Все гостьи были одеты в черные атласные платья с шнурованными корсетами. Под шнуровкой виднелся серый шелк. Платья служили своего рода формой, а женщин я насчитала две дюжины.

Я тоже оделась, хотя в моем гардеробе таких платьев не водилось, и вышла из своей комнаты. Меня уже поджидали госпожа Тирей и госпожа Малья. Госпожа Малья была одета, как женщины внизу, а госпожа Тирей, как всегда, куталась в черный плащ.

— Пойдем, девочка, — сказала госпожа Малья. Я и без ее приглашения понимала, что столько гостей собралось здесь ради меня. И потом, прошло много лет с тех пор, как я позволяла своей мятежной натуре возобладать над любопытством.

Следом за наставницей я подошла к стулу на небольшом возвышении. Таким образом, я оказалась выше всех. Женщины в одинаковых платьях извлекли из футляров, сумок и мешков музыкальные инструменты. На утреннем солнце сверкали медные трубы. Тускло поблескивало мягкое темное дерево, повторявшее изгибы женского тела. Музыкантши принялись настраивать свои инструменты.

Я немного играла на арфе, спинете и флейте; теперь же меня ждало своего рода представление. Я смотрела и слушала как зачарованная. Мои собственные успехи в игре на любых инструментах, кроме моего голоса, были в лучшем случае минимальными. И потом, госпожа Малья показывала мне лишь азы исполнительского мастерства.

Госпожа Тирей подошла ко мне вплотную и сказала:

— Ты умеешь различать фрукты на вкус. Сейчас будет то же самое — только с музыкой.

Госпожа Малья склонилась к другому моему уху:

— Оркестр сыграет отрывки из известных тебе произведений. Вначале они исполнят увертюру к «Тролльхаттанским настроениям» Грандиеве. Прослушай все до конца. Потом они начнут снова, но время от времени та или иная музыкантша будет играть не в том темпе или не в той тональности или сфальшивит. Когда услышишь ошибку, укажи на ту, которая нарушила исполнение.

Я стиснула ладони. Она кивнула и сдвинула темные брови.

— Что будет, если я ошибусь?

— Госпожа Тирей запишет твои результаты и передаст мне, а потом накажет тебя.

До того дня меня не били почти две недели. Я не сомневалась, что после концерта меня ждет порка.

И вдруг оркестр заиграл чудесную мелодию; ее звуки окутали, обволокли меня. Должно быть, музыку слышали и кандидатки с других дворов. Музыка Грандиеве представляет собой этюд настроений, ряд звуковых стихов о ледяном острове в северной гавани, окруженной высокими горами. Госпожа Эллера как-то показывала мне рисунок с изображением Тролльхаттана. Я видела перед собой звуковые картины, даже когда только начала упражняться на маленькой флейте.

В исполнении оркестра музыка стала огромной, как небо.

Они прекрасно отыграли всю вещь до конца и замолчали. По знаку госпожи Мальи они начали снова. На сей раз одна труба сфальшивила в самом начале. Я указала на нее пальцем, оркестрантка кивнула и отложила инструмент. Через два такта одна скрипка сыграла не в той тональности. Я снова указала на провинившуюся. Еще один кивок; еще один инструмент отложен в сторону.

Оказалось, что я пропустила всего три ошибки. К концу увертюры продолжали играть всего четыре музыкантши.

Если бы не грядущая порка, урок стал бы просто чудесным.

Так начались мои тренировки с другими наставницами. Все они по-прежнему были женщинами, но в последующие месяцы их все больше и больше приходило на Гранатовый двор. Мы устраивали торжественные ужины; отдельные женщины подпоясывались черными поясами — это означало, что они изображают мужчин. Чуть поодаль маршировали женщины в кожаных штанах; они изображали охранников. Женщины рядом со мной танцевали парами в тренировочном зале или на дворе, пока играл маленький оркестр.

Меня готовили к выходу в свет. Почему-то общение с другими людьми удивляло и пугало меня больше, чем прогулки по подземельям. Торжественные приемы и ужины напоминали мне о том, что скоро мне предстоит совсем другая жизнь.

Каждую ночь перед сном я доставала воображаемый шелковый плащ и пришивала к нему очередной колокольчик. В те дни колокольчики являли собой каскад разных нот и ключей, разные звуки, которые, существуй они на самом деле, образовали бы целый водопад музыки.