Главный проспект казался странно пустым, смутно белеющие в сумерках полуразрушенные здания смотрелись как пейзаж пустыни. На этот раз ощущения, что за ними наблюдают незримые глаза, не возникало.

Если пауки на них смотрели, то без любопытства.

Найл с Доггинзом уже согласовали между собой план.

Найл подводит их к небольшой площади, где сегодня утром собирали рабов.

Там они расстаются и по двое-трое пробираются своим ходом к казармам, расположенным всего в трех кварталах к северо-востоку. Там прячутся в ближайшем заселенном доме и дожидаются, пока подтянутся все.

Затем поутру начнется самое главное.

Как рассудил Найл, когда весь квартал рабов погрузится в сон, у пауков не будет особой причины хранить бдительность.

Но уже по приближении к реке Найл начал испытывать первые опасения.

Даром что за потрескавшимися оконными рамами горели масляные светильники, а из подъездов доносились запахи кухни, сами улицы были уже пусты. Найл почему-то считал, что в квартале рабов вечерами так же людно, как и на рассвете.

Тишина улиц наполняла смутной тревогой. Если рабы не боятся пауков, почему они все хоронятся внутри?

С главного проспекта Найл свернул налево и через несколько минут привел свою бригаду на площадь; там и остановились. Сама площадь была пуста, но в домах вовсю кипела жизнь.

Слышался младенческий плач, перебранка женщин, крики детей. Найл для вида крикнул:

– Бригада, стой! Разойдись!

Доггинз медленно, словно нехотя, сунув руки в карманы подошел к Найлу и быстрым кивком указал на ближайшую открытую дверь подъезда:

– Вот, пойдем. Хоть что-нибудь перехватим поесть. От ходьбы все проголодались.

Когда Найл попытался войти в подъезд, навстречу ему выскочила беременная женщина и, размахивая руками, закричала:

– Места нет, места нет!

Она решительно наступала, и мужчины попятились.

Дверь захлопнулась перед самым лицом.

Найл и Доггинз переглянулись в смешливом удивлении:

– Что теперь?

– Давай пробовать соседнюю дверь. Но и здесь произошло то же самое. На нижней ступени лестницы, хлебая из чашки суп, сидел чахлого вида человек со впалой грудью и зобом.

Едва завидев Найла на пороге, бледнотик сказал:

– Прошу прощения, места нет. Поищите где-нибудь еще.

Не успел Найл подойти, как тот вскочил и уверенно загородил проход.

Мелькнула мысль, не отпихнуть ли его в сторону, но он вовремя понял, что это опасно: привлечет внимание.

Кроме того, было ясно, что крайняя комната заполнена до отказа.

Доггинз снаружи уже начинал волноваться. Вереница из двадцати рабов на совершенно пустой площади смотрелась очень даже подозрительно.

Понятно было, что отыскать убежище надо немедленно. Однако беглого взгляда на освещенные окна в соседних домах было достаточно, чтобы понять: вероятнее всего, дома вокруг площади по большей части также переполнены.

На угловом здании виднелась как попало намалеванная табличка: «К2». Именно здесь ему указывали искать Морлага, чернобородого надсмотрщика.

Найл толкнул дверь; к счастью, никто не кинулся навстречу.

Однако едва зашел в коридор, как откуда-то сверху донеслось:

– Пшел вон!

Над перилами появилось лицо. Это был тот самый, по имени Лоррис.

– Мы только что вернулись. Куда нам теперь?

Лоррис признал давешнего собеседника.

– А, это ты. Ничего, входи. Я думал, это раб.

– Но со мной снаружи еще два десятка. Куда нам податься?

Лоррис пожал плечами.

– Да хоть куда, только чтобы не в то место, где ночевали вчера.

– Это как? – удивился Найл.

– Такой порядок. Рабам нельзя две ночи подряд ночевать в одном и том же месте.

– Почему нельзя?

Лоррис раздраженно развел руками.

– А я почем знаю? Не я здесь законы придумываю.

– Спасибо.

Снаружи Найл сказал:

– Здесь лучше не задерживаться. Давай попробуем на соседней улице.

– А не лучше будет перебраться ближе к казармам?

– Желаешь рискнуть?

– Все лучше, чем здесь торчать. – Доггинз кивнул на аллею, ответвляющуюся от северовосточного угла площади. – Пойдем вон тем путем.

– Я думаю, лучше все же придерживаться центральных улиц.

Доггинз покачал головой.

– Давай идти кратчайшим путем. Лучше, если ты пойдешь первым.

Найл решил не спорить.

Он повел их через площадь к проходу аллеи. Однако в десятке саженей темнота сделалась такой непроницаемой, что они вынуждены были остановиться.

Словно густые занавеси из черного бархата вокруг…

– Подожди минуту, я сейчас зажгу свет. Другой голос – помощника Мостига:

– Что случилось?

В голосе, показалось, звучит нарастающая паника.

И тут совершенно внезапно Найла пронизала темная тревога, такая острая, что просто волосы дыбом. Ощущение такое, что еще секунда, и произойдет страшное, непоправимое. Найл схватил Доггинза за запястье.

– Думаю, нам лучше вернуться.

– Зачем?

– Делай, как говорю.

Видно, сказано это было так, что все подчинились, не рассуждая. Через минуту они уже снова были на площади.

– Где Маркус? – спросил помощник Мостига.

– Маркус! – окликнул Доггинз.

Ответа не послышалось.

В этот миг Найл понял, что непоправимое уже произошло.

Доггинз двинулся назад в сторону аллеи, клича на ходу Маркуса.

Прежде чем он успел шагнуть в темноту, Найл схватил его за локоть, не давая ступить дальше.

– Ты чего? – Доггинз попытался высвободить руку. – Пусти ради бога, я не могу оставить его умирать.

Найл, наклонившись к нему, негромко сказал:

– Он уже мертв.

Перед внутренним взором возникло почерневшее тело отца.

– О, небо!

Найл почувствовал, как растет страх, и до конца осознал всю степень грозящей им опасности.

Его собственной реакцией было максимально сосредоточиться и взять себя в руки. Специально используя свой медальон так, чтобы можно было сильнее излучать свою волю наружу, он наклонился вперед и прошептал, на ухо Доггинзу: