– Обещай, что больше никогда не убежишь! Обещай сейчас же, – громко шепчет он, уткнувшись носом в мою макушку.

– Хорошо.

Папа отстраняется, и я понимаю, что он всматривается в мое лицо. От него пахнет ромашкой и дымом камина. Он крепко держит меня за плечи, как любит делать Эстелла.

– Как ты узнал, где я?

– С тобой все в порядке? Ты не ушиблась? Я видел, что ты упала с дерева.

– Я не упала, а спрыгнула. Как ты меня нашел?

– Соседи видели, как ты вышла на улицу. Мы тебя искали!

– Противные соседи из бабушкиного дома?

– Они не противные. Просто не любят много разговаривать. Они помогли мне тебя найти.

– Но ведь они не знали, куда я пошла.

– Давай я расскажу тебе дома. На улице холодно.

– Ты знаешь, сколько сейчас времени?

Папа молчит, и я понимаю, что он улыбается.

– Кажется, сейчас такое время суток, которое бабушка любила больше всего, – отвечает он.

Это странно, но я понимаю, о чем он. Я чувствую, что из моих глаз как будто бы пробивается солнце и согревает мое лицо.

– Ведь бабушку звали Альба, а «альба» – это рассвет!

– Да, милая, – отвечает папа, гладя меня по голове, – пойдем домой.

– Давай посчитаем, сколько шагов от черешни до того места, где ты почувствуешь ее запах?

Ключи от новой квартиры бренчат в маминой руке, и Оттимо Туркарет успевает юркнуть в дверь за секунду до того, как она захлопнется.

– Мама, я чувствую запах черешни, как только открываю окно своей комнаты! Как же так?

Мы идем вдоль аллеи, где растут незабудки и анютины глазки, – новый дом прямо за углом, рядом со школьным огородом. Я слышу у своих ног мягкую поступь Оттимо Туркарета, который идет в сторону грядок по своим делам, и мне хочется рассмеяться.

– Ты права. Давай я тебя провожу.

До меня долетает порыв теплого воздуха, и я слышу знакомый свист. Я поворачиваюсь к маме.

– Понимаю, милая. Ты хочешь пойти сама. Хорошо, я буду ждать здесь, когда ты вернешься.

Мама целует меня и отходит в сторону. Кажется, она не выпускает меня из виду и надеется, что я этого не замечу. Я начинаю подниматься по лестнице. Наверху раздаются быстрые знакомые шаги, и я как будто бы вижу того, кто стоит передо мной, уткнув в бока кулаки, широко расставив ноги и выпрямив спину.

– Давай цепляйся, побежали!

Мы поднимаемся наверх. Филиппо тянет меня за руку, чтобы я шла быстрее. Он любит быструю музыку и говорит, что я медленная, как занудная мелодия. Я тут же вспоминаю о том, что мы собирались сделать настоящую группу, хотя пока у нас всего лишь дуэт.

– Когда начнем репетировать?

– Сегодня в три.

– Что будем петь? «Еллоу субмарин»?

– Нет, кое-что новенькое.

– О’кей. Запишу в список.

– Какой еще список?

– Новый список. Что для меня важнее всего.

– Он у тебя с собой?

– Да.

– Дай посмотреть.

– Держи.

Я достаю из кармана скомканный листок и протягиваю Филиппо.

– О боже, ну у тебя и почерк. Ничего не разобрать.

От Филиппо пахнет молоком и мятой. С большим трудом он по слогам читает мой список:

Он умолкает.

– Здорово! На перемене я тебе его аккуратно перепишу!

Я рада, что ему понравилось. Так рада, что забываю попрощаться с мамой, которая все еще стоит у школьных ворот. Я знаю, она тоже ужасно рада, потому что знает, как важно для меня иметь настоящего друга. Когда у твоей десятилетней дочери есть настоящий друг, несмотря на темноту, ты не можешь не радоваться.

– Ты поможешь мне написать книгу?

Филиппо кладет сложенный листок мне в карман и берет меня за руку.

Тут раздается звонок, нужно идти в класс.

– О’кей. А ты уже придумала начало?

– Конечно. Она начинается так: Все дети боятся темноты.

Ну вот мы и добрались досюда. Прежде всего хочу поблагодарить свою семью: маму, папу, Роберту, Алессандру, Джулиано, Пьеро, Матильду, дядю Сильвио, тетю Альбу и Аду; чтобы так сильно верить в кого-то, как они верили в меня, нужно быть достаточно сумасшедшей и очень дружной семьей.