— А вот пельменей не желаете? — подвинул он капитану Эдвардсу дымящий таз. — Со сметаной! Перцу хотите? А нету! — он развел руками и указал на Пашу. — Вот этот сегодня весь запас выстрелил…

Осушив стаканчик вина, Командор крякнул и похвалил напиток:

— Где ж такую наливку брали?

— Н-нравится? — осведомился Эдвардс. — Французское!

— М-мм? И много его у тебя?

— А сколько надо? Хочешь, ящик п-подарю? Для друга ничего не жалко. Джефф, распорядись насчет вина.

— Нет! Нет! — Игорь замахал руками и уронил в наволочку очередной шницель. — Я так не возьму. Паша! — он подтолкнул локтем задремавшего боцмана. — У меня там, в кладовке ящик сыру, швейцарского. Тащи его сюда.

— Сыр! — воскликнул Эдвардс. — Швейцарский! Да я… Да за такое… Джефф! два ящика вина сюда!

— Паша! два ящика сыру для моего друга!

Видимо, я уснул во время обмена любезностями, так как проснулся от сильного толчка. Игорь опять что-то объяснял. Я прислушался.

— Эт-тот… — говорил он, тыкая в меня пальцем. — Эт-то Балатум-Бонга. Великий вождь с этих, как их… островов, во! Под его командованием было пятьсот копейщиков. Так я их всех… в капусту! А его с собой пригласил — славный хлопец. Только больно уж горяч. Если вы откажетесь с ним выпить, он вас зарежет.

— Бамбарбия, — с пьяной откровенностью подтвердил я и сгреб со стола стакан. — Киргуду!

— А вот ентот, — Игорь приподнял за шиворот спящего Колю, — один русский разбойник с Камы — это река такая… Мы его на Сахалине подобрали, он там на каторге сидел. Помните: «Во глубине сибирских руд храните гордое терпенье»? Это про него. Опасный человек, ух, опасный!

Как бы подтверждая его слова, из-за пазухи у Коли вывалился здоровенный кистень, сделанный из пушечного ядра, и грохнулся Хозяину на ногу. Игорь взвыл и, схватившись за нее, запрыгал по палубе.

— Так вот и плаваем по свету, — закончил он, успокоившись. Промышляем, чем бог пошлет…

— А что посылает? — поинтересовался уже совсем ничего не соображающий Эдвардс.

— Тс-с! — Игорь приложил палец к губам, огляделся и расплылся в улыбке. — А что у меня е-есть! Цельный траулер с золотом! В надежном месте затоплен, вот только не скажу, у какого острова. И ребятки не скажут, что у Сан-Сальвадора, верно, хлопцы?

К этому времени палуба почему-то опустела. С трудом держась на ногах, я вылез из-за стола и направился спать.

В кубрике Паша показывал новым друзьям разные фокусы сломал кулаком дубовый стол, гнул через шею железные ножки кроватей и на пари предлагал пробить головой платяной шкаф. Шкафу, без сомнения, грозила ужасная смерть, но я подоспел раньше, чем Пашка изуродовал всю мебель. Три офицера с «Фортуны» опасливо прижались к стене, не решаясь остановить распоясавшегося громилу. Пообещав «почтеннейшей публике» вернуться завтра с утра пораньше, Паша вывалился в коридор, затем вернулся, чтобы сказать, как он их уважает, облобызал всех троих и лишь после этого исчез окончательно.

— Ваш боцман — большой оригинал! — заявил, утирая пот, помощник капитана. — Мы не смогли понять больше половины слов из его речи!

— А-а… — я смутился. — Это, гм… специфические термины парусного флота, наверное.

Выпроводив офицеров в коридор, я повалился на кровать и попытался уснуть. Вскоре пришли Коля, Витя и Олег. Всю ночь мы просыпались от каких-то взрывов, криков «Попарим барина!», громких всплесков, всевозможных ахов и охов и лишь под утро забылись тяжелым сном.

Где расследуются таинственные события прошедшей ночи, из-за которых команда «Гончей» на время становится совершенно недееспособной.

Утро было холодное и туманное. Тяжелая, словно бы налитая свинцом, голова кружилась. Во рту был горький привкус желчи. Стараясь не делать резких движений, я сел и попытался вспомнить, что произошло вчера, но перед глазами лишь мелькали расплывчатые тени. Кажется, был обед, переходящий в ужин, а может быть, и в завтрак, поскольку ни Игоря, ни Пашки в кубрике не наблюдалось.

Один за другим просыпались мои товарищи. Лучше всех выглядел Олег. Коля был бледен как мел, а Вите кто-то умудрился посадить огромный синяк под глаз. Немного придя в себя, мы полезли наружу.

В коридоре царил хаос. На полу плескалась вода, в которой плавали какие-то доски, кастрюли и ветки с листьями. Большинство дверей были безжалостно сорваны с петель и изрублены в щепки.

Прошлепав по воде на камбуз, мы окончательно перестали что-либо понимать — камбуз был разгромлен полностью. Столы исчезли, а вся кухонная утварь валялась в коридоре. Иллюминатор был распахнут настежь, на газовой плите с оторванной дверцей лежала груда ядер, потрескавшихся и покрытых окалиной. В самой же плите, похоже, жгли костер. Так ничего толком и не выяснив, мы выбрались на палубу и осмотрелись.

Над ровной гладью воды стлался густой туман. «Фортуна» исчезла. Подгоняемая легким бризом, «Гончая» с двумя стакселями, поставленными «на бабочку», медленно дрейфовала. Где-то на корме заунывно поскрипывал какой-то блок. Сломанные и разбитые столы вперемешку с обломками посуды валялись у грот-мачты. От борта к борту перекатывались пушечные ядра, множество пустых бутылок и командорская подзорная труба. Ни Пашки, ни Игоря на палубе не было.

— Мистика какая-то… — покачал головой Коля. — Где же они?

Заглянув по пути в капитанскую каюту и никого там не обнаружив, мы прошли на корму и остановились на мостике — посовещаться. Надоедливый скрип удивительным образом что-то мне напоминал, но вот что — я никак не мог сообразить.

Внезапно с кормы донесся шорох, и кто-то позвал:

— Па-аша-а… ох… Паша-а! Рому, Паша…

— Нету, — хмуро отозвался знакомый голос. — Ничего нету…

Приглядевшись, мы увидели странную картину.

На развернутых в сторону океана шлюп-балках висел еле различимый в тумане баркас. Кто-то сидел на скамейке и работал веслами, усиленно загребая воздух.

— Что они делают? — шепотом спросил Олег.

— По-моему, гребут, — почему-то тоже шепотом отозвался я и растерянно умолк — над бортом шлюпки показалась вторая голова в треуголке, по которой мы сразу опознали Командора.

— Где мы? — спросила голова.

— Мужайтесь, Капитан, — сдавленно сказал Паша. — Нас бросили.

— И давно ты гребешь?

— Часа два. Туман, однако…

Поддерживая сваливающиеся штаны, Хозяин осторожно встал во весь рост, вынул из футляра от подзорной трубы пустую бутылку и, сосредоточенно свинтив пробку, стал обозревать через горлышко горизонт. Весла с характерным постукиванием скрипели в уключинах. Туман помаленьку рассеивался.

— Ни черта не видно! — Игорь опустил «трубу» и вытаращился на нас. — Не может быть!