Посол поджал губы, но послушался.

– Будь я проклят! – потрясенно прошептал Айвен, пробежав несколько абзацев. Майлз пробился к экрану и начал считывать текст. Файл оказался чудовищно длинным – вот наконец и она, личная история капитана Галени.

При рождении он получил имя Дэвид Гален. Он был из тех самых Галенов, владельцев Галеновского орбитального торгового картеля, одной из самых влиятельных семей олигархии, которая правила Комаррой, усевшись на ее важнейших п-в-переходах, как древние бароны Рейна. Именно п-в-туннели обогащали Комарру: оттуда лились энергия и богатство, воздвигавшие роскошные купола ее городов. Оттуда, а не благодаря кропотливому труду на скудной, неплодородной почве планеты.

Майлз мысленно слышал голос отца, перечислявшего, загибая пальцы, факторы, которые сделали завоевание Комарры классической кампанией адмирала Форкосигана.

«Немногочисленное население, сосредоточенное в городах с управляемым климатом, – партизанам некуда отступить для подготовки нового наступления. Отсутствие союзников: нам достаточно было дать знать, что мы снизим двадцатипятипроцентный налог на все, что провозилось через их пространство, до пятнадцати процентов, и соседи Комарры оказались у нас в руках. Комаррцы даже не хотели сами сражаться, пока их наемники не поняли, с кем имеют дело, и не бежали…»

Конечно, основная причина нападения, которая не упоминалась, была совершенно иной. Она заключалась в грехах комаррских отцов предыдущего поколения, которые, получив взятку от цетагандийцев, пропустили их флот к нищему, полуфеодальному Барраяру. Завоевание третьестепенной планеты оказалось не быстрым, не легким и даже не завоеванием: через двадцать лет, оставив за собой реки крови, цетагандийцы отступили тем же путем, каким и пришли, – через «нейтральную» Комарру.

Может, барраярцы и были отсталой нацией, но никто не мог упрекнуть их в том, что они медленно обучаются. Среди представителей поколения деда Майлза, которые пришли к власти в суровые времена цетагандийской оккупации, росла решимость не допустить повторения подобного. На долю поколения отца Майлза выпала задача воплотить эту одержимость, получив полный контроль над п-в-туннелем между Барраяром и Комаррой.

Основополагающей целью вторжения барраярского флота, его молниеносного нападения и тонких стратегических маневров был захват высокодоходной комаррской экономики с минимальным ущербом для нее. Во славу императора должно было покорить планету, а не мстить ей. Адмирал лорд Эйрел Форкосиган, командующий имперским флотом, считал, что внедрил это в общественное сознание достаточно глубоко.

Комаррская олигархия, состоящая из весьма гибких личностей, без труда поняла намерения лорда Форкосигана, и он максимально облегчил капитуляцию. Были даны всевозможные обещания и гарантии. Подчиненное существование и урезанный доход все же оставались существованием и доходом, смягченными надеждой на быстрое восстановление статус-кво. Благополучие Комарры было наилучшим во всех отношениях мщением планете.

Но потом произошло Избиение Солнцестояния.

Слишком рьяный подчиненный, рычал адмирал Форкосиган. Тайный приказ, кричали уцелевшие члены семейств двухсот комаррских советников, расстрелянных на стадионе силами Барраярской безопасности. Истину знали только погибшие, только жертвы. Майлз сомневался, что на нее наткнется кто-нибудь еще, какой-нибудь историк. Только адмирал Форкосиган и командующий силами безопасности знали все, но адмиралу Форкосигану не верили, а командующий силами безопасности был убит адмиралом Форкосиганом, без суда и следствия. Была ли казнь справедливым возмездием или глава барраярской безопасности распрощался с жизнью, чтобы никто не узнал правды, – каждый выбирал суждение, руководствуясь собственными предпочтениями.

Впрочем, Майлз не склонен был сильно переживать из-за Избиения Солнцестояния. В конце концов атомная бомба цетагандийцев уничтожила целый город Форкосиган-Вашнуй, погубив не сотни, а тысячи тысяч, и никто не устраивал по этому поводу демонстраций. Но почему-то именно Избиение захватило досужие умы, и к имени Форкосигана прибавилось прозвище Мясник, а честь его оказалась запятнанной.

Вот почему это историческое событие приобрело столь личностную окраску. Тридцать лет назад… Майлз тогда еще не родился. Дэвиду Галену исполнилось четыре года в тот самый день, когда его тетка, Советник Комарры Ребекка Гален, погибла на стадионе в покрытом куполом городе Солнцестояние.

Высшее командование Барраяра обсуждало принятие Дува Галени на имперскую службу не день и не два.

«…Я не могу одобрить такой выбор, – писал шеф Имперской службы безопасности Иллиан в частной записке премьер-министру графу Эйрелу Форкосигану. – Я подозреваю, что вы поступаете с этим человеком по-рыцарски вследствие чувства вины. А чувство вины – роскошь, которую вы не вправе себе позволить. Если у вас появилось тайное желание получить пулю в спину, пожалуйста, дайте мне знать за сутки, чтобы я успел подать в отставку. Саймон».

Ответный меморандум был написан от руки, вернее, нацарапан неловкой рукой человека, для которого все пишущие принадлежности были слишком мелкими. Почерк был до боли знаком Майлзу:

«…Чувство вины? Возможно. Я немного прогулялся по тому стадиону вскоре после случившегося, пока еще не высохли лужи крови. Они были похожи на желе. Некоторые детали никогда не забываются. Но особенно хорошо запомнил я Ребекку Гален – из-за того, как она была убита. Она была из тех, кто умер, стоя лицом к убийцам. Сильно сомневаюсь, чтобы Дув Галени представлял опасность для моей спины.

Участие его отца в последней заварухе с Сопротивлением тревожит меня еще меньше. Мальчик изменил свое имя на барраярский лад не только ради нас.

Но если нам удастся приобрести верность такого человека, это сделает возможным нечто из того, что я с самого начала планировал в отношении Комарры. Конечно, это произойдет поколением позже и после долгого и кровавого обходного пути, но, раз уж ты воспользовался теологической терминологией, это будет в какой-то степени искуплением. Конечно, у Галени куча политических амбиций, но осмелюсь предположить, что они гораздо более сложны и конструктивны, чем элементарное убийство.

Занеси его снова в список, Саймон, и больше не вычеркивай. Этот вопрос меня утомил, и я не хочу к нему возвращаться. Разреши ему участвовать в забеге и продемонстрировать свои способности – если сможет».

Дальше стояла привычная закорючка вместо подписи.

– Самое неприятное, – произнес Майлз, нарушив наконец молчание, стоявшее в комнате последние полчаса, – что, как это все ни интересно, область догадок не сузилась. Наоборот, стала шире, черт ее подери.

И это ничуть не опровергает его основную теорию относительно присвоения капитаном Галени дендарийских денег. Наоборот, она становилась еще убедительнее. А картина покушения в космопорте приобретала новые, крайне мрачные оттенки.

– Не исключено, – вставил Айвен Форпатрил, – что Галени стал жертвой обычного несчастного случая.

Посол тяжело поднялся, качая головой.