— Может, и дурак, зато шутки с ним плохи — никто не отлынивает, когда он рядом.

— Может, оно и так, да только вам нипочем не закончить работу в срок. Я не стану работать на человека, который сам не знает, что делает.

— Молод ты еще для таких речей. Ну а ты бы как поставил дело?

— Сдвинул бы рубщиков на запад и предоставил остальным убирать за ними. А так у вас движение скоро остановится. Вот глядите. — Друсс указал направо, где поваленные деревья легли неровным кругом, в середине которого шла корчевка. — Куда они корни денут? Дороги-то нет. Придется им ждать, пока увезут деревья, — а как лошади с волокушами проберутся к стволам?

— Правда твоя, молодой человек, — улыбнулся подрядчик. — Что ж, хорошо. Десятник получает четыре монеты в день. Займешь его место и покажешь, на что ты способен.

Друсс глубоко вздохнул. Он уже устал, пока шел сюда от города, и раны на спине ныли. Он надеялся размяться за работой — драться у него не было сил.

— Как у вас объявляют перерыв?

— К обеду мы звоним в колокол, но до полудня еще три часа.

— Велите позвонить сейчас.

— Что ж, можно для разнообразия, — усмехнулся подрядчик. — Сказать мне Тогрину, что он уволен? Друсс посмотрел ему в глаза.

— Нет. Я скажу сам.

— Ладно. Я распоряжусь, чтобы ударили в колокол. Друсс прошел сквозь царящий кругом хаос к Тогрину. Тот взглянул на него — большой, плечистый, с крепкими мускулами и тяжелым подбородком. Из-под густых бровей чернели глаза.

— Ты что, работу ищешь?

— Нет.

— Ну так убирайся отсюда. Мне тут зеваки не нужны. Звон колокола прокатился по лесу. Все прекратили работу. Тогрин выругался и встал.

— Какого... Кто ударил в колокол? — заревел он. Вокруг начали собираться люди, и Друсс сказал:

— Это я распорядился.

— И кто ж ты такой будешь9 — сощурил глаза Тогрин. — Новый десятник.

— Ну-ну, — широко ухмыльнулся Тогрин. — Стало быть, нас теперь двое. Мне сдается, один лишний.

— Согласен, — сказал Друсс и с размаху двинул его в живот. Воздух с шумом вырвался у Тогрина из легких, и он согнулся. Друсс ударил его левой в челюсть. Тогрин ничком повалился наземь, дернулся и затих.

Друсс сделал глубокий вдох. Он едва стоял на ногах, перед глазами плясали белые мушки.

Он обвел взглядом собравшихся.

— А теперь мы произведем кое-какие перемены.

День ото дня Друсс набирался сил. Мышцы рук и плеч крепли с каждым ударом топора, с каждой лопатой твердой глины, с каждым корнем, выдранным из земли. Первые пять дней Друсс ночевал прямо на делянке, в палатке, предоставленной ему подрядчиком, у него не было сил плестись три мили туда и обратно. И каждую ночь перед сном ему являлись двое: Ровена, которую он любил больше жизни, и Борча, с которым, Друсс знал, ему еще предстояло столкнуться.

Он много о чем передумал в лесной тишине. Теперь он видел отца другими глазами и жалел, что не узнал его получше. Нужно было большое мужество, чтобы жить с таким отцом, как Бардан-Убийца, чтобы вырастить сына и начать новую жизнь на границе. Друсс вспомнил, как в их деревню забрел какой-то наемник. Мальчик, разинув рот, смотрел на его кинжал, короткий меч и топорик, на помятый панцирь и шлем. «Вот настоящий мужчина», — с вызовом сказал подросток отцу. Бресс только кивнул. Пару дней спустя, когда Друсс с отцом шли через луг мимо крестьянской усадьбы, Бресс сказал: «Если хочешь видеть настоящего мужчину, мальчик, посмотри на Эгана. Вон он работает на своем поле. Десять лет назад у него была усадьба на Сентранской равнине, но сатулы как-то ночью налетели на нее и сожгли. Тогда он перебрался на вентрийскую границу, но там саранча три года кряду уничтожала его урожай. Он занял денег, чтобы поправить свое хозяйство, и потерял все до последнего. Теперь он опять на земле и работает от зари до зари. Вот настоящее мужество. А для того, чтобы бросить тяжкую крестьянскую жизнь и взяться за меч, большой отваги не надо. Настоящий герой не уходит из боя»

Но Друсс не мог взять в толк, как это крестьянин может быть героем.

«Если он такой смелый, чего ж он тогда не сразился c сатулами?» — «У него были жена и трое детей». — «Значит, он убежал?» — «Убежал». — «Я никогда не стану бегать от врага», — сказал Друсс. «Тогда ты умрешь молодым».

Друсс мысленно вернулся к дню набега. Как бы он поступил, если бы перед ним встал выбор: сразиться с бандитами или убежать с Ровеной?

В эту ночь он спал неспокойно.

На шестую ночь, когда он уходил с делянки, перед ним выросла высокая кряжистая фигура Тогрина. Друсс не видел его с самой драки. Молодой лесоруб посмотрел во тьму, ища сообщников Тогрина, но тот был один.

— Поговорим? — спросил бывший десятник.

— Давай.

Тогрин набрал в грудь воздуха и сказал:

— Мне нужна работа. Жена больна, дети два дня как не ели. Друсс, поглядев ему в лицо, увидел раненую гордость и понял, чего стоило Тогрину обратиться за помощью.

— К рассвету будь на делянке, — сказал он и пошел прочь.

По дороге домой он вспоминал это с тяжелым чувством и говорил себе, что сам ни за что не стал бы так унижаться. Однако его точило сомнение. Машрапур — суровый, безжалостный город. Человек в нем имеет цену, лишь пока способен дать что-то обществу — и страшно, должно быть, смотреть, как твои дети голодают.

Он добрался до дома поздним вечером. Он устал, но был далеко не так изнурен, как раньше. Зибена не было. Друсс зажег фонарь и открыл дверь, ведущую в сад, впустив в дом прохладный морской бриз.

В кошельке у него лежали двадцать четыре серебряные монеты — весь его заработок. Двадцать монет равнялись одному рагу — столько нужно в месяц платить за жилье. Этак он никогда не заработает на покрытие всех долгов. Старый Том прав: на арене можно добыть куда больше.

Он вспомнил схватку с Борчей и жестокую трепку, которую получил. Память об ударах была еще жива в нем — но он помнил и о тех, которыми сам осыпал противника.

Калитка в конце сада скрипнула — к дому кто-то шел. Лунный свет блеснул на лысине и очертил среди темных деревьев гигантскую фигуру. Друсс встал, сощурив светлые глаза.

Борча остановился перед самой дверью.

— Может, в дом пригласишь? Друсс вышел к нему.

— Получишь свою порцию здесь, — процедил он. — Мне нечем платить за поломанную мебель.

— Ну и задира же ты, парень. — Борча как ни в чем не бывало прошел в дом и бросил зеленый плащ на кушетку. Друсс последовал за ним. Гость растянулся в кресле, скрестив ноги и откинувшись на спинку. — Хорошее кресло, удобное. Может, выпить нальешь?

— Чего тебе тут надо? — спросил Друсс, перебарывая гнев.