Ее тело страстно влекло к его телу, и это влечение, это желание… оно отметало все «но».

Скользнув по ее талии, руки Цезаря нырнули ей под рубашку и, прокладывая губительный след, обхватили ее груди. Анна и так вся дрожала под его ласкающими прикосновениями: когда же пальцы Цезаря легли на ее отвердевшие соски, она буквально задохнулась от наслаждения.

— Скажи, что тебе это нравится, Анна, — прохрипел он, срывая с нее рубашку. Затем решительно дернул вверх кружевной бюстгальтер. — Скажи мне, что тебе приятно.

Она впилась ногтями ему в плечи и простонала:

— Да, очень приятно.

Он что-то тихо пробормотал и, опустив голову, обхватил губами ее сосок, потом чуть прикусил его. Анна вскрикнула от взрыва сладостных ощущений.

Мой Боже! Какими бы яркими ни были ее воспоминания и мечты, они не шли ни в какое сравнение с нынешними ощущениями.

Продолжая ласковую атаку на ее груди, Цезарь опустил руку и, расстегнув молнию у нее на джинсах, стянул их с ее бедер, после чего Анна тотчас же их скинула. Вслед за джинсами последовали и трусики.

Граф несколько раз провел ладонями по ее бедрам, и его холодные пальцы оставляли за собой огненный след. В последний раз легонько куснув ее сосок, он поднял голову и, уткнувшись лицом ей в шею, хрипло пробормотал:

— Если ты собираешься сказать «нет», querida, говори быстрей. — Цезарь приник клыками к вене на ее шее. — Я слишком голоден, чтобы со мной можно было играть.

«Нет? Ни за что на свете! Ни за что! Даже под угрозой мук ада!»

Она уже чувствовала нарастающее внутри напряжение. Почти ощущала вкус блаженного облегчения, которое пряталось совсем рядом.

— Не останавливайся, — задыхаясь, проговорила Анна, терзая пальцами тугую молнию его джинсов. — Не смей останавливаться.

Цезарь взревел и сделал шаг назад, чтобы сорвать с себя одежду. Его движения были такими стремительными, что Анна не успевала следить за этим стриптизом. А жаль, поскольку она могла бы часами любоваться его прекрасным телом. Черт возьми, она успела лишь мельком увидеть его возбужденную плоть!

В следующее мгновение он снова прижался к ней, и по телу его пробежала дрожь, а из горла снова вырвался рык.

— Ты так долго меня мучила… — Его пальцы скользнули по ее бедру, затем коснулись влажной щели между ног. — Ночь за ночью я страстно желал тебя, мечтая заключить в свои объятия… попробовать твоей крови.

Анна откинула голову, молча побуждая его взять то, чего он так жаждал.

Его палец уверенно проник в ее лоно и начал неторопливое движение, заставляя Анну выгибаться ему навстречу в предвкушении бури, вот-вот готовой разразиться. Хватая ртом воздух, она пыталась сказать, что ей необходимо большее — ей хотелось почувствовать в себе его возбужденную плоть.

— Цезарь, пожалуйста!.. — простонала она, впиваясь ногтями в его бедра.

— Что, querida? Чего ты от меня хочешь?

Она уже не могла говорить, даже связно мыслить не могла. И поэтому вместо ответа прижалась к нему покрепче.

— Dios, как же я хочу попробовать тебя, — произнес он странно напряженным голосом.

— Так делай же это! — прохрипела Анна.

Цезарь, однако, медлил.

В глубине души он сознавал, что придется дорого заплатить за эту восхитительную схватку. Возможно, сейчас Анна обезумела от охватившего ее желания, но как только к ней вернется способность рассуждать, она сразу вспомнит те причины, по которым старалась держать его на расстоянии. И вот тогда она, безусловно, найдет способ наказать его.

Кроме того, нельзя было забывать об оракулах, которых могла разгневать его попытка вкусить райского наслаждения. Такое уже случалось.

Но тихий внутренний голос не мог заглушить клокотавшего в нем желания.

Всю свою жизнь он был воином. Охотником, который брал то, что ему нравилось — и наплевать на последствия, даже если оракулы прибьют его серебряными гвоздями к своду самой дальней и глубокой пещеры. Он хотел Анну Рэндал, и пусть все остальное летит в Тартар.

Отбросив последние сомнения, Цезарь открыл рот и вонзил клыки в шею Анны. Она вздрогнула, потом, громко застонав, впилась ногтями в его кожу. Резкая, но не сильная боль лишь увеличила удовольствие, которое растекалось по его жилам вместе с ее сладкой кровью.

С головой окунувшись в это удовольствие, Цезарь продолжал пить кровь, одновременно оглаживая ее ягодицы. Затем он чуть приподнял Анну, и она сразу же обхватила его бедра ногами. Немного отстранившись, Цезарь заглянул ей в глаза и медленно вошел в нее. И в тот же миг оба громко вскрикнули.

На мгновение Цезарь замер, впитывая ощущение абсолютного слияния с этой женщиной. Он был вампиром, но и настоящим мужчиной, и в течение всех этих лет ему чертовски не хватало секса. Дьявольская епитимья оракулов на целых два века превратила его если не в евнуха, то в импотента. И только сейчас он понял, что секс — даже с самой искусной любовницей в мире — был бы для него тривиальным и пресным совокуплением, которое наверняка оставило бы его совершенно равнодушным.

Но секса с Анной он желал страстно. Это обладание было единственным, что могло по-настоящему затронуть его сердце.

Когда же Анна обхватила его за плечи, он утратил последние остатки самоконтроля. Ее запах, ее жар, ее вкус — все это составляло настолько взрывоопасную смесь, что граф понял: он не сможет сдерживаться долго.

Прижимая Анну к стене и продолжая двигаться ровными мощными толчками, Цезарь снова нашел клыками ее вену — и опять сладкая кровь окрасила его губы.

— О, Цезарь… — прошептала она. И, опустив голову, впилась зубами в его плечо.

Ее укуса оказалось достаточно, чтобы все тело Цезаря пронзило острое ощущение блаженства — он никогда ничего подобного не испытывал. Выдернув клыки из ее шеи, граф глухо зарычал, и в тот же миг по телу его пробежала дрожь, сопровождавшая мощнейший оргазм. В последний раз содрогнувшись, он крепко прижал Анну и затих, наслаждаясь ощущением блаженства. В эти мгновения он понял, что будет защищать ее всегда и везде — целую вечность.

Когда Цезарь наконец пришел в себя, он осторожно поднял Анну на руки и отнес свою прекрасную возлюбленную в ванную комнату, где усадил в горячую ванну. Поцеловав девушку, он провел пальцами по ее лицу, покрытому крошечными каплями испарины.

Он ждал, когда она заговорит или хотя бы поднимет ресницы и встретит его взгляд. Но Анна упрямо не открывала глаза, и Цезарь, секунду помедлив, тоже забрался в ванну.

— Анна, в конце концов тебе придется посмотреть на меня, — прошептал он, обнимая девушку и привлекая ее к себе. — Хотя бы скажи, что с тобой все в порядке.

Ее глаза распахнулись, но смотрела она не на Цезаря, взгляд Анны блуждал по ванной. Комната в основном была отделана слоновой костью и золотом со свойственной Вайперу тягой к роскоши. Потолок же украшали тщательно выписанные пухлые купидоны.