По лицу Коры побежала тень разочарования, но она так быстро взяла себя в руки, что Рафаэль не понял, видел ли это.

– Вам не кажется, что он может посчитать странным ваше желание заниматься делами во время медового месяца?

– Он поймет. Медовый месяц или нет, я не хочу упустить виноградник.

Вернувшись к мыслям об осуществлении плана, Рафаэль испытал облегчение. Хотя в этом ощущался привкус невосполнимой утраты, тень того, что он чувствовал, когда узнал, что теряет мать. Где-то внутри прозвучал сигнал тревоги. Больше никогда нельзя оказываться открытым для страшной боли.

Кора приподнялась на диване, вытянула ноги и, уставившись в книгу, попыталась сосредоточиться на тексте. Не смогла. Последние два дня она пыталась забыться на этих страницах, но тщетно.

Два дня она практически не виделась с Рафаэлем. После обеда в ресторане фламенко он отдалился и почти все время работал, скорее всего, на покупку виноградника. Закончились прогулки и осмотр достопримечательностей. Он ясно дал понять, что это занятие хорошо для настоящих новобрачных, в его словах не было ни малейшего намека на симпатию или близость. А она, со свойственной ей глупостью, тосковала по симпатии и близости. Захотелось в ярости швырнуть книгу в другой конец комнаты. Именно в этот момент дверь открылась и вошел Рафаэль.

Дыши. Кора уткнулась в книгу, отказываясь поднимать глаза. Так продолжалось до тех пор, пока он не встал рядом с ней. Делать вид, что не замечает его, оказалось невозможно.

– Прошу прощения, что помешал. Просто хотел дать знать то, что услышал от делового агента дона Карлоса. Назавтра мне назначена встреча с ним в Мадриде, где будет подписан договор о продаже виноградника.

Его слова произвели эффект разорвавшейся бомбы. Кора невольно заерзала. Так скоро. Слишком скоро. Каким-то образом ей удалось изобразить на лице улыбку.

– Это потрясающе! – Так оно, конечно, и есть. Она пристально взглянула на Рафаэля, не заметив в его серьезном лице признаков триумфа и радости. – Неужели?

– Да. Но окончательно я поверю, только когда получу на руки нотариально заверенный акт. В любом случае, как бы ни сложилось завтра, история с фиктивным браком подошла к концу. Я переведу на ваш счет оставшуюся сумму вознаграждения, и вы сможете отдать деньги родителям.

Казалось бы, от счастья Кора должна ходить по комнате колесом, но в голове по-прежнему звенели слова «слишком скоро». Безумие.

– Прекрасно. И мне кажется, сейчас самое подходящее время сказать вам, что я сдержала обещание, как следует подумала о моем будущем и работе в приюте для бездомных собак. Я приняла решение, и оно отрицательное.

– Могу я узнать, почему?

Проклятье! Она надеялась, что он просто примет ее слова к сведению, но понимала, если он спросил, она должна сказать правду. Он это заслужил, и ей хотелось, чтобы он понял, почему она не может изменить свою жизнь.

– Мне надо осуществить заветную мечту, доказать родителям и себе самой, что я настоящая Дервент. Всю жизнь я старалась этого добиться, но так и не смогла.

– Не понимаю. Вам же, похоже, нравится быть идеальной дочерью.

– Да! Но у меня это никогда не получалось. Даже когда я была маленькой. Мама до самого последнего срока беременности не знала, что будет двойня, и эта новость ее очень расстроила. Возможно, если бы родились две Кейтлин или я оказалась мальчиком, все было бы о’кей. Но родилась еще одна девочка. К тому же я была слабой и страшненькой, а Кейтлин красивой и крепкой, она хорошо кушала и никогда не плакала. Моим родителям, наверное, казалось, что она взяла все самое хорошее, а мне досталось все самое плохое. Они так и не смогли наладить нормальный контакт со мной. Я всегда знала это и не виню их. Понимаете, Дервенты обладают массой достоинств: внешность, ум. Все это часть нашей породы. А я была гадким утенком и осталась гадким утенком.

– Нет. Вы были не гадким утенком, а ребенком. И, как всякий ребенок, заслуживали родительской любви.

– Я думаю, они потратили всю любовь на своих золотых детей Кейтлин и Гейбрила, а я оказалась лишней и никому не нужной. Но они, по крайней мере, исполнили свой долг в отношении меня.

– Этого не достаточно.

– Возможно. Но дело в том, что я не могу просто уйти и организовать собачий приют или фирму по выгулу собак. Так я лишь докажу, что они всегда были правы в отношении меня. Я должна показать им, что я настоящая Дервент, и я это сделаю. Добьюсь их одобрения, и они изменят мнение обо мне. Лучший способ сделать это – работать в поместье Дервент.

– Стоп! Не надо, Кора. Не тратьте свою жизнь, пытаясь изменить их. Люди не меняются.

– Вы не можете этого знать.

– Но я знаю. Моя мать потратила десять лет впустую, оплакивая любовь всей свой жизни, моего отца, человека, который предал и бросил ее. Она все время надеялась, что он вернется, изменится. Но он не изменился, а она всю жизнь ждала того, что так никогда и не произошло.

При виде его отчаяния у Коры зародились сомнения. Образ матери Рафаэля, ждавшей того, что так никогда и не произошло, наполнил ее печалью.

– Не могу в это поверить. Может быть, есть что-то, чего вы не знаете об отце. Может быть, ваша мать была права насчет него.

– Может быть, он был слабым, трусливым мерзавцем.

– Вы этого не знаете.

– Нет, знаю.

Рафаэль встал, будто сама мысль об отце заставляла его как-то действовать.

– Моя мать оставила письмо у поверенного, чтобы тот передал его мне, когда мне исполнится тридцать. В нем она назвала имя моего отца. Я навел справки и узнал, что он бросил нас, чтобы жениться на другой. Но у него не хватило смелости сказать это ей в лицо, и он послал другого человека, чтобы тот удостоверился, что моя мать не станет создавать проблем. А тот явился к нам с бандой подонков и стал запугивать ее, оскорблять и бить. Они перевернули все вверх дном, сломали вещи и выгнали нас на улицу. Ночью. Без ничего. Мне было пять лет, и все, что я помню, это чувство полнейшего бессилия, неспособность защитить ее.

Кора задохнулась от ужаса:

– Чудовищно.

– Да. Но, несмотря на это, моя мать упорно продолжала верить и ждать и много лет потратила зря. – Рафаэль глубоко вздохнул. – Не допустите, чтобы из-за родителей с вами произошло то же самое. Не пытайтесь видеть хорошее там, где его нет.

Но единственное, о чем могла сейчас думать Кора, пятилетний Рафаэль, вынужденный смотреть, как бьют и унижают его мать, и это разрывало ей сердце. Не помня себя, она двинулась к нему. Подошла, обхватила его руками, однако он оставался каменным от напряжения. Тогда Кора прижалась щекой к его груди и услышала, как бьется его сердце, почувствовала, как он выдохнул, и только потом, наконец, расслабился.

– Мне очень жаль, что вам с мамой пришлось пережить такое. Это ужасно. Просто невероятно.