Все? Все! Бабочка Брэдбери доклад закончила.

Я ждал, что отзовется Юл Бриннер, но первым заговорил маленький старичок, спрятавшийся в глубине старого продавленного кресла.

— Какой бальзам на душу, господа. «Полная, абсолютная власть»! Ах, капитан, порадовали, право!

— И мосты взорвать к чертовой бабушке, — донеслось от окна. — Пусть боль-ше-вич-ки по морозцу побегают, пешими маршами полный световой день. Славно, славно… Вы, капитан, прямо Денис Давыдов!

Некто в длиннополом пиджаке и невероятных штанах чуть ли не с рюшками (форма у них здесь такая, что ли?) переступал с пятки на носок, упорно не вынимая рук из карманов. На меня так и не взглянул.

Я покосился на Юла Бриннера, но тот молчал.

— А вы бы, капитан, не поленились, сходили к Каледину с вашим прожектом, — продолжал владелец чудо-штанов. — Изложили бы подробно, обрисовали перс-пек-ти-вы единого командования. Потом бы с лестницы скатились — после первого же упоминания о мосте через Миус. Это, господин не ведаю какой армии капитан, есть имущество Войска Донского. Народное добро, так сказать. А уж когда бы намекнули на возможность сдачи Новочеркасска!.. Вы, капитан, меч-та-тель!

Я скрипнул зубами. Пусть я и вправду не весть какой армии, но план придумывали мы вместе: Згривец, Хивинский, Рождественский Дед, однорукий социалист Веретенников. Мы — мечтатели. А эти кто?

— Не обижайте гостя, — прошелестело кресло. — Антон Иванович, покажите капитану нашу карту.

— Да, — кивнул Юл Бриннер. — Конечно. Николай Федорович, взгляните.

Я шагнул к столу. Две карты рядом — одна моя, другая…

Посмотрел. Понял.

— Подобный план мы доложили Каледину неделю назад, — Деникин грустно улыбнулся, покачал головой. — С последствиями, о которых вы уже слышали. Каледин не даст ни одного человека. А нас желает использовать исключительно для обороны столицы. Сейчас все силы Добровольческой армии под Матвеевым Курганом. Мы даже не смогли помочь Чернецову…

Значит, ушастому Кибальчишу не повезло. Совсем не повезло…

— Но вы меня решили выслушать, — уже без всякой надежды проговорил я.

— Именно! — тот, кто стоял у окна, наконец-то соизволил повернуться — резко, чуть не волчком.

…Острая бородка, острый взгляд, подбородок вверх. И руки в карманах.

— Именно, господин Кайгородов. Хотелось убедиться, что не одни мы такие… идиоты. Я, кажется, вас обидел. Это от злости, капитан, прошу извинить. Между прочим, вторая карта — моя. Я тоже — меч-та-тель.

Руки из карманов, плечи — вразлет.

— Господа, буду в оперативном отделе. Если никто не возражает…

Никто не возражал. Острая Бородка повернулся к двери.

— Ах да! Невежа, монстр, бурбон. Еще раз прошу прощения.

Шагнул ближе, выбросил руку ладонью вперед:

— Марков Сергей Леонидович, генерал не ведаю какой армии. Капитан, присоединяйтесь нам, веселее будет. Вместе отравимся… за Синей Птицей.

Хлопнула дверь…

— Пойду и я, — Деникин вновь усмехнулся, все так же невесело. — Знаете, Николай Федорович, не рискну повторить приглашения генерала Маркова. Ваш отряд в тылу у Сиверса сейчас важнее, чем лишняя рота под Ростовом. Желаю всяческого успеха. И удачи!

Кивнул, повернулся.

— Погодите, ваше… Антон Иванович! — не выдержал я. — Я хотел…

Хотел… А что хотел? Рассказать, как покупал «Очерки русской смуты» на последние трудовые? Что у меня на полке — пять его биографий рядком?

— Мне… Мне очень нравится, как пишет журналист Ночин. И мне кажется… Мне кажется, что он прав.

— Мне тоже нравится, — вздохнуло кресло. — Вот оно, Антон Иванович, признание!

Он не смутился — Юл Бриннер не умеет смущаться. Но что-то в голосе дрогнуло.

— Я… Спасибо, капитан. Думаю, журналисту Ночину еще придется потрудиться. Но… Увы, не сейчас!

И снова хлопнула дверь. Был старина Юл — не его. Конец пьесы, персонажи уходят, бросая финальные реплики. Finita la Comedia.

Пора и мне. Оставалось попрощаться с креслом, точнее с его насельником, в чьем кабинете мы и собрались. Я начал вспоминать какое он «превосходительство» — «высоко» или просто…

— Вас, капитан, я попросил бы остаться.

С папашей Мюллером не поспоришь. Особенно если его зовут Михаилом Васильевичем Алексеевым.

* * *

— Капитан, где вы служили? В каких частях?

— Ваше превосходительство, я почти что и не…

— И все-таки убедительно прошу ответить.

— Правду?

— Да.

— 78-й гвардейский полк.

— 78-й Навагинский? Прекрасная часть, капитан! Но почему — гвардейский?

— Нет, не Навагинский. 78-й Гвардейский Широнинский полк, 25-я гвардейская мотострелковая Краснознаменная Синельниково-Будапештская орденов Суворова и Богдана Хмельницкого дивизия имени Чапаева. Командир взвода. Номер личного оружия — ВК 0559.

— Благодарю вас… Николай Федорович, насколько я знаю, вы уверенно оперируете в Каменноугольном бассейне. Ввиду этого у меня к вам будет поручение. Приказать не имею права — прошу. Вы знаете, что есть немногие, чьи труды помогают очень и очень многим. Сейчас несколько очень храбрых людей служат курьерами между столицами и Новочеркасском. Они возят не только письма и деньги, но и пытаются переправить к нам группы офицеров. С неимоверным риском, само собой. Кое-кто уже погиб. Вечная память! Сейчас мы ждем прибытия одного нашего сотрудника с важными документами, деньгами и несколькими добровольцами из Москвы. Это очень хороший сотрудник, мы ему многим обязаны. Точнее, не ему — ей. Чрезвычайно многим! Она смела, решительна, необыкновенно находчива. Однако мы узнали, что большевики ввели дополнительные меры контроля на всех станциях. Возможно, имеет место предательство. Поэтому прошу: найдите нашу сотрудницу и ее спутников — и помогите. Ее фамилия Кленович. Кленович Ольга Станиславовна…

* * *

Под вечер снег повалил сплошняком, белой пеленой, холодным стылым потопом. За окно можно не смотреть — серая безвидная мгла от земли до небес, ни дна, ни покрышки, словно зима торопилась накрыть саваном гибнущий обреченный город. Исчезли даже звуки, только монотонный шорох, еле слышный, убаюкивающий. Ничего уже не сделаешь, не изменишь, не остановишь. Поздно, поздно… «Летаргическая благодать, летаргический балаган — спать, спать, спать…»

Спать! Не спится…

— Итак, юнкер Принц, вы желаете быть шпионом?

— Николай Федорович! Не шпионом, а разведчиком. Это большая разница…

«…Пишу коротко, Филибер, хотя коротко и не получится. Но если двумя словами: сливай воду! Как поговорили мы с тобой, пробежался я по нашим штабам. Чтоб ты знал, у нас их аж два: Походного атамана и войсковый во главе с полковником Бабкиным. Народу в каждом поболе, чем в моем отряде. Все командуют — а заодно и грызутся меж собой, кубыть кутята. Указание, между прочим, дают по обычному городскому телефону, оцени. Главное же, и в том и в другом мнение общее: никаких больше вылазок, воевать только по уставу, с письменного разрешения. Один там нормальный офицер — Александр Васильевич Голубинцев, но и он ничем не поможет. Меня даже слушать не захотели. Придется в очередной раз проявить инициативу, которая, как известно, наказуема. Ну, Бог не выдаст…»