облегчение. Совсем как когда молотишь кулаками в стену, чтобы выпустить пар.

Внешне это, впрочем, почти не проявилось — я просто замер, вцепившись в подлокотники, и процедил сквозь зубы:

— Они. Здесь. Не при чём. Не нужно их впутывать!

— Приходится, Богдан, — вздохнул Вяземский. — Приходится. Судя по моим источникам, эти двое — самые близкие для тебя люди. Поэтому мне будет спокойнее, если они пока побудут под моей защитой.

Моё тонкое тело развернулось — все Узлы снова раскрылись, соединяющие их меридианы, словно вены, наполнились циркулирующей по ним эдрой. Я видел это внутренним взором, а вместе с тем чётко увидел и источники терзающей меня боли. Кристаллов синь камня вокруг меня было натыкано аж пять штук — два подо мной, один в плафоне над головой, один в двери и один в переборке впереди, прямо под дулами пулемета. Они пульсировали, источая злое, вибрирующее поле.

Правда, на этом я и остановился. Вернув на несколько мгновений контроль над Даром, я расслабился и позволил синь-камню снова побороть меня. Силой тут ничего не решишь — Вяземский и правда безошибочно угадал мою болевую точку.

— Под вашей защитой? Да уж называйте вещи своими именами. Они у вас в заложниках!

— Да, ты всё правильно понял. Мне показалось, что так ты будешь… Сговорчивее.

— И всё ради того, чтобы выведать местоположение Беллы? С чего она вдруг вас так заинтересовала?

— Ты снова лезешь не в своё дело! — огрызнулся Вяземский, раздражённо поёрзав на сиденье. — Ну хорошо — она работает на меня, чёрт побери! Так понятнее?

Я не смог совладать с эмоциями, издав удивлённый возглас. Вяземский в ответ фыркнул и отвернулся к окну.

— Сказать начистоту? — спросил я, чуть успокоившись. — Теперь я вообще ни хрена не понимаю. То есть вы сами и замешаны в этом заговоре с покушением на Романова?

— Что за вздор⁈ — рявкнул губернатор. — Ты вообще понимаешь, что ты несёшь?

Я выдохнул, надувая щёки, и зажмурился. Голова всё ещё раскалывалась после борьбы с синь-камнем, но после слов губернатора эта боль, кажется, ещё больше усилилась.

— Так может, вы мне просто объясните, наконец, в чём дело? Вы ведь совершенно правы — этот запутавшийся клубок и правда нужно уже разрубить. Но для начала надо разобраться, что вообще происходит.

— Это не твоё дело!

— Раз не моё — так выпустите меня отсюда! И отпустите Демьяна и Раду. Мне вообще плевать на все эти ваши разборки!

Вяземский, поигрывая желваками, молча смотрел на меня, что-то прикидывая в уме. Я ждал, всем своим видом показывая, что это моё последнее слово. Эта игра в гляделки длилась недолго, но от напряжения меня бросило в жар, и я явственно чувствовал, как капля пота стекает по виску.

— Ох, и упрямый же ты сукин сын… — процедил Вяземский.

— Я знаю, что вы привыкли давить на людей, Сергей Александрович. В этом ваша суть. Но не надо. Я ведь не враг вам. И, поверьте, вам не захотелось бы иметь такого врага.

— Ну, каков наглец, а! Ты что, угрожаешь мне? В моём городе? В моей же машине?

Гнев Вяземского ощущался уже физически — пространство вокруг него будто завибрировало, и металлический корпус машины вдруг жалобно заскрипел, будто его начало сдавливать огромными тисками. Бронированная переборка впереди даже подалась, чуть прогибаясь. Машина вильнула и резко сбавила ход, остановившись на обочине. Нас ощутимо тряхнуло.

Губернатор спохватился и унял свой Дар. Однако совладать с эмоциями у него так же хорошо не получилось — он на несколько мгновений потерял самообладание и грязно выругался, испепеляя меня взглядом.

— Да я тебя… Раздавлю, щенок! Ты что, не понимаешь, что ты сейчас полностью в моей власти⁈ Ты и твои…

— Забавно, — усмехнулся я, и он опешил настолько, что ненадолго потерял дар речи.

— Забавно⁈ — наконец, возмущённо выдохнул он. — Тебя это всё забавляет?

— Я действительно в вашей власти. И вы действительно можете раздавить меня хоть сейчас. Но ведь не делаете этого. Потому что надеетесь с моей помощью узнать, где Белла. Какое, однако, трепетное отношение к… Той, которая на вас просто работает.

Он снова выругался, грохнув кулаком по столу. Потом наклонился вперёд и требовательно постучал по окошку водителя. Машина снова тронулась с места.

Поправив сбившийся галстук и пригладив волосы, губернатор уселся ровнее и успокоился, хотя во взглядах, которые он бросал на меня, по-прежнему сверкали молнии.

— Ну хорошо. Я не буду на тебя давить. Мы, можно сказать, в похожих условиях. У меня твои близкие. А в твоей власти помочь мне отыскать… Близкого мне человека. Так давай покончим с этим. Где Изабелла? Скажи — и я отпущу тебя. Даю слово.

— А Рада и Демьян?

— Как я уже сказал — побудут у меня некоторое время. Небольшая страховка, чтобы ты не наделал глупостей.

— И чтобы не помешал вам угрохать Романова?

— Да что за бред ты несешь⁈ — снова не выдержал он. — Я, наоборот, пытаюсь спрятать концы в воду, чтобы вся эта история с липовым покушением не всплыла наружу!

— Липовое? Насколько я могу судить, Арнаутов настроен вполне серьёзно.

— Не знаю, — раздражённо мотнул головой Вяземский. — Я уже тоже ни черта не понимаю. Поэтому мне и нужно переговорить с Изабеллой.

— А если по порядку? Восстановим, так сказать, общую картину, — предложил я и, едва он дёрнулся в ответ, предупреждающе поднял руку. — Вот только не надо опять про то, что это вы тут задаёте вопросы. Мы и так потеряли кучу времени, бодаясь, как два барана. Может, поговорим спокойно?

Вяземский помолчал, глядя в окно, и наконец повернулся ко мне. Надо отдать ему должное — на этот раз он действительно взял себя в руки. Сейчас он был таким, каким я его запомнил по прошлой нашей встрече — спокойным, уверенным, подчёркнуто доброжелательным. Да, это маска, и глаза под ней то и дело вспыхивают огнём. Но так уже гораздо лучше.

— Ну что ж, может, так и правда будет быстрее…

— Уверяю вас — я готов помочь. И тоже расскажу всё, что знаю.

— Да уж будь любезен, — он улыбнулся одними губами, и в сочетании с холодными глазами это смотрелось как-то по-змеиному. — Итак, мы с тобой познакомились шестнадцатого числа, на осеннем приёме.

— Я помню.

— В тот