– Сара. Allez, réveille-toi[64]. Тебе нельзя опоздать на работу.

Работать. Подчиняясь Патрику. Весь день. С Патриком. Который был в ее теле. И делал с ним такое, что…

О боже…

Работать с ним. Минуту за минутой, каждая из которых приводит к неудаче. Спросонья Саре показалось, что она стала еще одним шаром в его большой коллекции шаров, которыми он мог жонглировать даже в полусне. Так вот почему он так часто бывает небрит – в последний момент выкатывается утром из постели какой-нибудь женщины. Спешит на работу, когда ж ему бриться…

– Я увольняюсь, – категорически заявила Сара, натягивая простыню на голову. Перед ней предстала перспектива невозможной, перфекционистской работы. Все ее недостатки стали ей столь же очевидны, как шефу Леруа или Патрику. А если еще к этому добавить… Патрика. Страх сокрушил ее. – Больше не могу.

Секундная тишина, и затем простыня срывается с ее тела.

– Сара, вставай, пока не стало хуже. Если высыплю на тебя кубики льда, ты будешь ненавидеть меня весь гребаный день.

Ей потребовалось не больше секунды, чтобы понять – ей холодно без простыни, потому что она совсем голая.

О боже. Она взметнулась на кровати и ухватилась за простыню, которую Патрик держал крепко, чтобы Сара опять не натянула ее на себя.

– Vas-y[65], Сара. Иди в душ. Поспеши.

Ну не драться же ей, совсем голой, с ним, полностью одетым? Она и побежала в душ, даже не дождавшись, пока вода нагреется. Но та оказалась теплой. Конечно. Патрик только две минуты назад был тут. Только что он стоял здесь голый и ее же мылом смывал с себя ее запах.

Он уже совсем готов идти. С него все как с гуся вода. Ну, проснулся он в спальне молодой практикантки, и что такого? Очередное приключение, к которому он, как обычно, отнесется с удивительной легкостью. Сколько раз в жизни он делал это? Скольких женщин вот так запросто соблазнил?

А ведь день мог стать лучше, если бы она успела нанести макияж. По крайней мере, она попыталась бы выглядеть сексуально и мило, и пять минут Патрик видел бы ее такой. А потом она наденет поварскую куртку, и ее лицо начнет пылать от жара горелок и усердия. Но сейчас ей едва хватит времени причесать влажные волосы и собрать их в конский хвостик. Лицо же так и останется чистым, невзрачным и… строгим.

О боже, да у нее по всей шее краснота – он исколол ее своей щетиной! И закрыть шею нечем – не взяла в душ одежду…

Сара вышла в полотенце. Его взгляд в один миг пробежал по всему ее телу, задержавшись на шее, и Патрик провел рукой по своему подбородку.

– Надо было мне побриться. Извини. Воротник твоей поварской куртки все скроет, не волнуйся. – Он попытался всунуть Саре в руку чашку кофе.

Сара отвернулась, ища одежду и изо всех сил борясь с подступающими слезами. Как же ей выдержать этот день? И весь оставшийся месяц? Что теперь делать-то?

– Никуда я не пойду, – сказала она. – Позвоню и скажусь больной.

– Я успею выбросить в окно твой телефон, прежде чем ты позвонишь. Ничего ты не больна. Ты просто устала. Давай, двигайся.

Она бросила на него горький взгляд через плечо, надела трусики и джинсы с идиотской мыслью, как было бы хорошо постирать белье пару дней назад, потому что именно сегодня он узнает, какие у нее трусики под рабочей одеждой, будто сшитой на снежную бабу из маршмеллоу. Дело в том, что в ящике не было ничего, кроме белого хлопчатобумажного бикини.

Устала? Он думает, что она не хочет идти на работу просто потому, что устала?

Что ж, да, она устала. Почти не спала ночью, но ведь и он тоже не спал. Патрик был потрясающим любовником, хотя она всегда знала, что именно таким он и будет. Неутомимым, решительным и почти полностью сосредоточенным на том, чтобы она все получила сполна. От его ласк она расслабилась и превратилась в обмякшую тряпичную куклу, так невероятен он был. И она отлично знала – сама она не сделала ничего выдающегося, из-за чего ее можно было бы назвать особенной, незабываемой любовницей.

Если бы они были на том пляже, на котором она всегда представляла его, он бы уже присматривался к какой-нибудь великолепной молодой островитянке, чтобы пригласить ее на прогулку.

О боже. Да Сара лучше заползет в нору и умрет, чем проведет день, работая с ним. Ее пронзила боль от тоски, когда она вспомнила, как заснула, в блаженном счастье уткнувшись лицом в подушку, ощущая тяжесть его руки на своей спине и его дыхание, щекочущее ее плечо. Она чувствовала, что все это совершенно правильно.

– Сара. – Внезапно его пальцы коснулись ее спины, поправляя бретельки лифчика. – Из-за этого ты бросишь свою карьеру? Ты переехала в другую страну, в которой не знала ни единой души. Влезла в долги. Работала в Culinaire и Leucé, а вечером, едва войдя домой, без сил падала ничком в кровать, иногда даже не успев раздеться, и не могла двинуться до самого утра. Бывали, наверное, и такие вечера, когда ты засыпала в метро, пропускала свою остановку, а когда просыпалась, то не знала, где, черт возьми, находишься. Я знаю, чего тебе стоило осуществить свою мечту. И ты вовсе не потеряешь уважения Люка, если не выйдешь на работу, сказавшись больной.

Беззаботный Патрик! С тех пор как Сара работала там, он ни разу не пропустил ни одного дня, ни разу не пришел хотя бы на пять минут позже. На самом деле он обычно являлся на два часа раньше и хорошо работал даже после окончания смены.

– Во-первых, Люк не уважает меня, – пробормотала Сара, надевая блузку. Сегодня утром Патрик слишком серьезен. И это очень странно.

Кроме того, ей казалось очень грубым обращаться к Шефу Леруа Люк вместо Шеф. Патрик же запросто звал его по имени, и это было еще одним вопиющим доказательством различия в положениях Патрика и Сары.

– Ты – лучшая практикантка из всех, какие у нас были. И Люк испытывает к тебе абсолютное уважение. Почему, как ты думаешь, он тратит на тебя так много времени?

Шеф Леруа тратит на нее время? Она беспомощно посмотрела на Патрика, а он схватил ее и повернул к крошечному кухонному столику.

– Йогурт готов. Тебе нужно иметь больший запас еды в своем доме. И вот твой кофе. Поспеши.

Она отпила немного кофе, но была просто не в состоянии проглотить йогурт: нервы ее были на пределе.

– Сара, съешь йогурт, а то я накормлю тебя, как ребенка, – сказал Патрик, обнимая ее, чтобы дотянуться до ложки.

Она вывернулась, заставила себя взять ложку и отправить йогурт в рот. Патрик не отошел от нее. Одной рукой он оперся о стол, а другой – о кухонное окно. Наверное, так и будет удерживать Сару пленницей, пока она не доест. Она чувствовала позади себя тепло, исходящее от него. Точно как в кухнях. Абсурдно, конечно, но ей стало легче от его близости, и удалось проглотить еще одну ложку.