Такаси кивнул.

На счастье, Оно действительно был не только непревзойденным мастером, способным изготовить лучший в мире клинок, но и мастером на все руки. В сарайчике за его домом хранилась пригодная для работы древесина магнолии. Из двух таких заготовок он вырезал ножны для меча, так что Такаси ахнул. Оно-сан даже не думал измерять меч, он знал его досконально.

– Почему вы, уважаемый Оно-сан, склеиваете ножны обыкновенным рисовым клеем? – решился на вопрос Такаси. – Ведь есть же более сильный клей из акульих плавников, и его нетрудно достать? – Он смутился, когда Оно и его помощник взглянули на него как на глупого подростка.

– Дело в том, Такаси-сан, что ножны вы будете время от времени чистить, а значит, клей должен быть самым легким, чтобы вы могли без труда и ущерба для ножен расщепить половинки.

Такаси сдержанно поклонился. Действительно, как опытный воин, он об этом мог и сам догадаться, но сказанного не воротишь.

– Когда ножны сделаны правильно, создается такое ощущение, будто бы лезвие плотно соприкасается со стенками, буквально каждой точечкой своего металлического тела. Но на самом деле это иллюзия. – Оно улыбнулся. – Если меч будет соприкасаться с ножнами, не миновать ржавчины. А ржавчина – болезнь меча!

«Когда мастер отдаст мне меч, я сразу же предложу ему совершить сэппуку, – с удовольствием подумал Такаси. – К чему такому хорошему человеку мучаться на этой земле. Пусть обретет покой и славу».

– Меч готов. – Голос Оно прозвучал над головой самурая, как голос доброго ками из-за облаков.

Самурай поднял глаза, и тут же его голова покатилась по земле.

Весьма довольный содеянным, Оно вытер лезвие шелковым платком и опустил его в ножны.

– Я же сказал тебе, Такаси-сан, что меч сделает любого непревзойденным мастером клинка, и что ты не пожалеешь, что заставил меня его выковать. Не успеешь пожалеть. И что же – так и произошло, ты умер, думая о вечности, умер, не чувствуя боли и не успев пожалеть о том, что невольно способствовал созданию чудо-меча. Жаль, что мир не успел услышать твоего последнего стихотворения, но это, поверь мне, небольшая потеря для мира.

Оно снова извлек из ножен сладко запевший меч и, сделав неуловимое движение рукой, отсек голову некстати подошедшему к кузнице крестьянину. Новорожденный меч требовал свежей крови. Много крови.

– А теперь мне придется назваться твоим именем, самурай Такаси, сделать себе самурайский пучок и стать лучшим.

Родился чудо-меч, и я уже не могу быть прежним мастером, делающим клинки, потому что любой другой меч будет хуже этого, и мне от стыда и безысходности придется покончить с собой.

Родился новый меч, а во мне родился непревзойденный воин, имя которого скоро будет знать вся империя.

Душа меча начала свою жизнь в теле простого человека, выковывая из несовершенной материи субстанцию королей и божественных воинов.

Родился меч и изменился мир!

Исидо любил эту историю и часто рассказывал ее себе перед сном, или когда хотелось немножко расслабиться, вновь ощутив себя маленьким мальчиком на руках у заботливой и любящей мамы.

Хотя не все в этой истории было правдой. Оно не взял имени убитого им самурая Такаси, но действительно отправился со своим новым мечом искать счастья. Вскоре ему посчастливилось – он получил службу в отряде одного богатого самурая. Получил право носить два меча, а вместе с самурайским званием и новое имя. Так умер знаменитый мастер Оно-сан, и родился родоначальник рода Исидо самурай Исидо Ямамото.

Вот и вся история.

Слово, руководствуясь которым можно прожить всю жизнь, – СНИСХОДИТЕЛЬНОСТЬ.

Конфуций

Если человек, рожденный в семье самурая, не будет знать ни одного слова, кроме слова ЧЕСТЬ, я с легким сердцем возьму его в свой отряд.

Тода Бунтаро

Опасаясь, что его могут убить во сне, Токугава каждую ночь произвольно менял свои покои и все внутренние и внешние пороли стражи. Надеясь, что такая бессистемность поможет избежать сметливых убийц Исидо.

Тем не менее уже много раз местом для тайных переговоров с Хиромацу или Кири, он выбирал самую высокую башню замка, где у шпионов практически не было шансов подслушать тайную информацию. Один раз, правда, Железный Кулак ухитрился изловить особо наглого и талантливого негодяя, примостившегося за перилами на балконе любимой комнаты Токугавы.

Обнаружив шпиона, уставший гоняться за ними по причине разыгравшейся подагры Хиромацу поступил с ним так, как это велело его оскорбленное достоинство старого служаки. Показав знаками, что видит негодяя, Железный Кулак попросил хозяина не поднимать шума, и затем они оба подошли к балкончику, за которым на невозможной высоте притулился шпион, и, задрав полы кимоно и отодвинув набедренные повязки, помочились прямо ему на голову.

Шпион со страшным криком и проклятиями полетел вниз, упав посередине небольшого садика и размозжив себе голову о прекрасный камень, привезенный в Осаку с Кюсю.

Токугава потом долго жалел, что так и не узнал имя смельчака, отважившегося подняться на такую высоту и держаться там, словно какой-нибудь паук, а Кири только и могла, что нежно бранить старого дурня Хиромацу за то, что тот подвергал такой опасности своего господина. Как будто нельзя было зарубить негодяя или, еще лучше, пристрелить из лука…

В этот день Токугава хотел обсудить со своей верной Кири вопрос о членах Совета регентов, который он возглавлял после смерти Оды Нобунаги. Дело в том, что по приказу покойного тайко, Совет должен был собираться два раза в год в замке Осаки. Куда члены Совета должны были являться с ограниченным числом охраны и слуг. Неявка на Совет без уважительной на то причины приравнивалась к измене. Любой нарушивший приказ тайко мог рассчитывать только на одно получение приказа немедленно покончить с собой, невыполнение которого делало изменника изгоем и влекло за собой смерть всей семьи и слуг.

Токугава прибыл в Осаку в назначенный день, более двух месяцев назад. Но с тех пор Совет так и не состоялся. То заболевал один регент, то у другого случалось несчастье в семье. Токугава же вынужден был сидеть и ждать, выслушивая лживые извинения и придуманные врагами отговорки. Покинуть Осаку, не дожидаясь Совета, Токугава не мог, так как его немедленно признали бы изменником и приговорили к смерти.

Не было никакого сомнения, что Совет откладывался не без участия проклятого Исидо, а значит, главный даймё страны Токугава, вынужден был оставаться его гостем, а по сути, пленником в ненавистной ему Осаке.

Все это время Токугава пытался перетянуть на свою сторону членов Совета, с тем чтобы выполнить наконец свои обязанности регента и убраться восвояси.

Пользуясь голубиной почтой, а также контролируя всю шпионскую сеть Токугавы, Кири собрала последние сведения об интересующих их людях, все, что казалось сколько-нибудь интересным и стоящим. И теперь должна была доложить о результатах.