Все произошло настолько быстро, что Мика оторопел — перед ним стояла чужая, совсем незнакомая ему женщина.

— Не могу.

В ее глазах была такая тоска, что у него холодок пробежал по спине. Эта тоска не имела ничего общего с его Хизер. Она принадлежала кому-то еще… какой-то другой женщине.

Чувствуя, что совершенно запутался, он отодвинулся от нее. Через минуту в комнату вернулась Кэсси.

* * *

Всю дорогу домой Мику раздирали сомнения. Но с каждой милей, которая приближала его к дому, уверенность в том, что Хизер скрывает что-то важное, крепла в его душе. И мало-помалу он пришел к мысли, что она, возможно, не доверяет ему — ему!

Добравшись до дома, он вылез из грузовика и двинулся вверх по холму, к сахароварне. Там он прямиком направился к поленнице, где накануне спрятал рюкзак Хизер.

Этот рюкзак она привезла с собой, когда переехала к нему жить. Он заметил в нем какие-то женские вещи… Потом рюкзак куда-то пропал. Он наткнулся на него случайно, когда искал в чулане рождественские гирлянды, и рюкзак свалился ему на голову. Он поспешно сунул его на прежнее место и больше не вспоминал о нем. Ему не хотелось видеть, что там, внутри.

Повернувшись на каблуках, Мика возвратился в дом. Но не прошло и нескольких секунд, как он, натянув теплую шапку и перчатки и сунув ноги в снегоступы, снова выбрался из дома через заднюю дверь. Возле чулана он ненадолго задержался, прихватил с собой бензопилу, топор с длинной рукояткой и санки, после чего опять принялся взбираться вверх по склону холма.

* * *

Гриффин припарковался позади принадлежавшего Мике грузовичка. Не успел он заглушить двигатель, как услышал пронзительный вой бензопилы. На тот случай, если это не Мика, а кто-то еще, Гриффин поднялся на крыльцо и громко постучал в дверь. Ответа не было.

Обойдя дом вокруг, он постучался с черного хода. Не дождавшись ответа, поднялся на холм и, толкнув дверь, вошел в сахароварню. Везде громоздились детали оборудования, назначение которых было ему неизвестно, а в середине отсвечивал нержавеющей сталью громадный бак футов в шесть в ширину и не менее шестнадцати в длину. Задняя часть его была значительно выше передней, а сам он покоился на выложенном из кирпича выпуклом основании с небольшой чугунной дверцей в самом низу. Над котлом красовалась вытяжка с металлической трубой, которая терялась где-то под куполом, накрывавшим все сооружение.

— Эй! — окликнул Гриффин.

Когда никто не ответил, он выбрался наружу и обошел сахароварню кругом. С восточной стороны, почти рядом с высокими двустворчатыми дверями, высилась огромная поленница. С северной стояли два гигантских бака из нержавеющей стали. Еще один, намного больше этих двух, стоял на платформе в нескольких ярдах выше по склону, а другой — справа. Чуть дальше, полускрытый от взоров ветвями огромной старой ели, прятался гараж. Там был припаркован большой трактор с желтым ковшом спереди.

Поколебавшись немного, Гриффин двинулся в ту сторону, откуда слышался звук работающей пилы. Вскоре перед ним появилась небольшая роща сахарных кленов с припорошенными снегом верхушками. Наконец, он увидел Мику. Тот тоже заметил его и выключил пилу.

Будь Гриффин трусливым по натуре, он бы сейчас повернулся и дунул бы во все лопатки вниз. Мика Смит оказался на голову выше его, тяжелую бензопилу он держал с такой небрежной легкостью, словно она была игрушечной, а его угрюмое лицо под оранжевой шерстяной шапкой казалось вырубленным из камня.

— Добрый день. Я — Гриффин Хьюз.

— Мне известно, кто вы такой, — пробурчал Мика и повернулся спиной к дереву, которое он пилил. Пень в несколько футов высотой был окружен золотистым кольцом свежих опилок. Отпиленные ветви лежали аккуратной кучкой. Сильным рывком Мика снова включил пилу.

Гриффин молча наблюдал за ним. Оставив чистый срез, Мика опустил пилу на пару футов ниже. Ствол был диаметром не меньше двенадцати дюймов и казался совершенно здоровым. Изнемогая от любопытства, Гриффин сделал несколько шагов и встал так, чтобы Мика мог его видеть. А потом, сложив руки ковшиком, завопил во всю мочь, стараясь перекрыть рев пилы:

— Оно что — было больное?

— Нет, — проорал Мика в ответ. Спилив порядочный кусок, он отшвырнул полено в сторону и вновь принялся пилить.

— Так для чего ж вы его спилили?

Еще одно полено полетело на снег.

— Снег, — последовал лаконичный ответ.

— Снег? И что?

Мика отбросил в сторону очередной чурбак и принялся за следующий. Покончив с ним, он выпрямился и неохотно принялся объяснять:

— Хорошее было дерево, это верно. Я посадил его сам, много лет назад, и вот уж два года, как простукивал его, ждал. Солнца тут много, и крона у него выросла здоровенная, широкая. Слишком широкая. Первый снег выпал еще в октябре, мокрый и тяжелый — вот крона и не выдержала. — Кивком головы Мика указал в сторону огромной охапки сломанных ветвей. А для сахарного клена это конец — без крахмала, который образуется в листьях, не будет и сока. Пришлось спилить.

Мика вновь принялся за дело.

Гриффин с интересом огляделся. Клены вокруг притихли, словно замерзли до такой степени, что у них даже не оставалось сил дрожать. Сразу бросалось в глаза, что тут почти не встречаются ели, в то время как «его» остров хвойные деревья покрывали почти целиком. Здесь же чья-то опытная и знающая рука оставила ели и сосны только с одной стороны.

— От ветра, — словно подслушав мысли Гриффина, гаркнул Мика, перекрывая рев пилы. — Клены плохо переносят северный ветер.

— Вы торгуете лесом? — крикнул он.

Мика заглушил пилу:

— Нет.

— Тогда что вы с ним делаете?

— Жгу. Знаете, сколько дров требуется только для испарителя? Так что у меня каждое полешко на счету. — И Мика вернулся к работе.

Взгляд Гриффина упал на топор. Когда он был еще совсем мальчишкой, живший в Вайоминге дед учил его рубить дрова. Это было лучшее время в его жизни. Сколько дров он нарубил в то лето!

Теплое чувство шевельнулось в его груди. Он поднял топор, машинально взвесив его в руках и словно вновь вернувшись в детство. Вытащив из кучи полено, он привычным движением поставил его стоймя, широко расставил ноги, занес топор над головой, потом, как учил дед, глазами нашел точку, куда ударить, и с силой обрушил топор. Полено развалилось на две аккуратные половинки.

— Готово! — расхохотался он, машинально покосившись через плечо и почти ожидая увидеть знакомую седую голову деда с ухмылкой от уха до уха. Но вместо него он увидел Мику.

— Только не говорите мне, что оттяпали себе палец.

— Вот еще! У меня был хороший учитель, — оскорбился Гриффин.

Почувствовав внезапный прилив сил, Гриффин расколол обе половинки еще на две части, после чего взялся за другое полено, потом еще и еще. Войдя в ритм, он уже не замечал времени. Забыл он и о Мике.