Венеция, господа, Венеция во всей ее красе…

Под стать звериному английскому строю была и английская философия тех времен — звериная философия Локка, Гоббса и Юма. Томас Гоббс рисует историю человеческих обществ как войны всех против всех, и только власть тиранического государства-Левиафана обуздывает людей.

Джон Локк учил английскую знать что человеческий разум — отнюдь не создание Божье, а лишь «чистый лист», который пассивно регистрирует животные ощущения.

«Он определенно больше уважал счетчик казны, чем человека, и открыто защищал ростовщичество как необходимый институт для защиты тех, чьи состояния были «вложены» в деньги. Его теория государственного управления напоминает суждения владельца казино, для которого закон — это условие для того, чтобы озверевшие игроки дрались за денежные суммы, размер которых затем определит их значимость в обществе. «Свобода» Локка существует во имя «собственности»…» (Schiller Institute Bulletin No.4 Part IV.)

Дэвид Юм проповедовал: у человека нет души. Есть только «связка» изменчивых восприятий. Именно поэтому Юм отрицал необходимость морали и традиции. Важен только гедонизм, удовлетворение собственных желаний. Юм сам не чурался педерастии. Кстати, уже тогда это пристрастие стало весьма распространенным среди английской аристократии. Английская порнография тех времен поражает своей грубостью и натуралистичностью. То были зерна, брошенные в английскую почву еще Паоло Сарпи.

Вся эта философия была отнюдь не только игрой пресытившегося ума.

Философию и политику Англии, этой сверх-Венеции, олицетворяют и другие фигуры — Иеремии Бентама, шпиона и философа-утилитариста, а также некоронованного короля Британии, Уильяма Петти. Здесь мы открываем одну из самых грязных страниц в западной истории: роли Англии в чудовищной Французской революции 1789-1804 годов.

В 1780 году тридцатидвухлетний Бентам был приближен Уильямом Петти, лордом Шелбурнским. Фактически «дожем Британии» тех времен. В то время формировались Интеллидженс Сервис — британская разведка, и Форин Офис — министерство иностранных дел. На самом деле — тоже разведка и спецслужба. Оно и понятно: обе службы создавались на базе Секретного комитета Ост-Индской компании, и занимался этим Уильям Петти.

Философа приглашают на службу в Форин Офис. Чем же понравился Бентам лорду Шелбурнскому?

Для Бентама нет никакой разницы между человеком и животным. Бентам утверждал «только боль и удовольствие управляют нами: мы хотим избежать первой и гонимся за вторым». Принцип полезности, принцип достижения наивысшего удовольствия и удовлетворения — ключ ко всей жизни. Уильям Петти был без ума от Бентама. Он на свои деньги печатает его книги на английском и французском языках, распространяя их в Европе. Потом они попадут в Америку.

Петти и Бентам готовят революционный взрыв во Франции — единственной европейской страны, которая могла быть тогда соперником Англии. В 1780-х годах Франция — самое сильное государство Европы, самый мощный соперник Англии. Во Франции живет 25 миллионов человек, что по тем временам — громадная цифра. В этом смысле французы уступают только России (около 30 миллионов), да еще Китаю с Индией. Хотя в Семилетней войне 1756-1763 годов англичанам удается подорвать морскую мощь Франции, она все равно оставалась страной потенциальных возможностей. У нее было будущее

Великая Французская революция стала самым страшным и кровавым событием западной истории вплоть до потрясений ХХ века. Она глубоко поразила воображение современников. Лишь Первая Мировая война и русская смута 1917-1922 годов затмили ту революцию по числу жертв. Прямое ее продолжение — почти двадцатилетние Наполеоновские войны, которые закончатся лишь в 1815-м, совершенно подорвав экономику и жизненные силы Франции, отяготив ее будущее. В общей сложности в кровавой каше от гильотин, картечи, пуль, штыков, эпидемий и голода погибли не менее трех миллионов французов.

В результате революции 1789-го к власти прорвались «блестящие мыслители». Адепты Просвещения, педерасты, враги христианства и сторонники религии Разума, во многом повторявшие в своих книгах и программах масонские установки. И эти гуманисты развернули террор, во многом предвосхитив Ленина, Троцкого и Свердлова. Французы казнят короля и королеву, и только наши большевики превзойдут их в 1918 году, убив еще и царских детей. Особенно прославятся массовым уничтожением людей крайнее революционное крыло революционеров, якобинцы, которые в 1793 году сделают диктатором невзрачного закомплексованного человечка — Робеспьера.

Французская революция даст примеры садистского геноцида. Во имя религии Разума людей будут не только пачками обезглавливать на гильотинах. Другие «контрреволюционеры» будут погибать в затопляемых баржах. Их станут толпами расстреливать из пушек — картечью. Якобинец Фуше, впоследствии — министр полиции Наполеона, в 1793-м самым жестоким образом расправится с Лионом, устроив массовые расстрелы людей картечными залпами из пушек и разрушение процветающего центра текстильной промышленности. Именно в ту революцию начнутся первые опыты по промышленному использованию кожи казненных контрреволюционеров. Параллели между революциями во Франции и России 1917 года просто пугающи. У нас любят вспоминать о том, как в голодную годину по стране рыскали отряды красных рабочих, отнимая у крестьян хлеб. Но за сто тридцать лет до того точно так же по Франции двигались отряды парижских санкюлотов, проводя продразверстку и отнимая зерно. Нам все время внушают, будто только русские могли додуматься воевать с собственным крестьянством, вырезая тамбовских пахарей и донских казаков. Но ведь задолго до того французские революционеры бросали войска на подавление сельского населения Вандеи, которая, по воспоминаниям современников, дымилась кровью.

Нам говорят: вы, поганые русские, громили собственные церкви, превращали их в склады и убивали священников с монахами. Но совершенно то же самое делали и французы 1790-х годов. Точно так же они истребляли под корень дворян и воевали не качеством, а количеством, бросая в бой против европейских армий многосоттысячные массы плохо обученных войск, заваливая врагов трупами. Революционные комиссары тоже впервые появились в ту революцию. Хотя идеология французских революционеров совсем не была коммунистической. Ее формировали идеи масонства, Просвещения, воинствующего безбожия европейских философов, среди которых был и Бентам. Гибель людей и капиталов во Франции тогда достигала неописуемых размеров. А к человекоубийству добавится и фантастическое воровство революционных вождей.

Англичане во многом управляли этой революцией. Свою они пережили полутора веками ранее, отлично зная ее алгоритм. «Свержение монарха и установление республики — революционный хаос и кровь, разочарование в революции — правление военной диктатуры — восстановление монархии». Это — ритм жизни почти всех революций.

Инвестиции во французскую революцию окажутся для англичан крайне удачными. Великая революция и ее войны настолько подорвут и обескровят Францию, что в XIX веке она теряет первые позиции в Европе, уступая в военном и экономическом плане и Англии, и Германии. Развитие ее затормозится.