— Мне повезло!

Нора проглотила язвительное замечание, стараясь не обижаться. Она въехала в кухню и, сидя в кресле спиной к Руби, стала заглядывать в шкафы. В результате поисков нашлось несколько банок консервированных помидоров, пакет тонких спагетти, запечатанная бутылка оливкового масла, несколько банок маринованных артишоков и каперсов и упаковка тертою сыра пармезан. Нора выложила продукты па стол рядом с плитой, после чего стала терпеливо ждать. К сожалению, терпение кончилось раньше, чем она рассчитывала.

— Руби?

Дочь подошла к плите.

— Ну и что ты хочешь, чтобы я делала?

— Видишь большую сковородку на крючке? Нет, не ту, другую, побольше. Да, вот эту. Возьми ее и поставь на ближнюю горелку.

Сковорода с грохотом ударилась о плиту. Нора поморщилась.

— Теперь налей в нее примерно столовую ложку оливкового масла и включи газ.

Руби открыла бутылку и налила масло на сковороду — по меньшей мере полчашки. Нора буквально чувствовала, как толстеет от этой еды, но воздержалась от замечаний. Она потянулась за консервным ножом и, довольная собой, как ни в чем не бывало сказала:

— Мерные ложки лежат в верхнем ящике по левую руку от тебя. — Она открыла банку. — Так, теперь клади помидоры. Убавь газ, нужен слабый огонь.

Руби проделала все это. Нора продолжала:

— Нарежь маринованные артишоки и положи туда же. Пожалуй, можно добавить полчашки консервированного куриного супа.

Руби подошла к разделочному столу, открыла артишоки и принялась резать, стоя спиной к Норе.

— Черт!

Нора развернула коляску.

— Что случилось?

Руби обернулась: из ее указательного пальца текла кровь, капли падали на стол. Нора сдернула с дверцы духовки чистое полотенце.

— Иди сюда, дорогая, встань на колени и держи руку повыше.

Руби повиновалась, Она побледнела и почему-то не могла отвести взгляд от пальца. Нора осторожно взяла руку дочери. При виде крови — крови ее ребенка — у нее самой заболела рука. Совсем как в прежние времена. Раньше, если кому-то из детей случалось пораниться, Нора всегда испытывала фантомную боль. Она осторожно перевязала ранку полотенцем и, не раздумывая, обхватила руку Руби ладонями.

Нора посмотрела на дочь и по выражению ее лица поняла, что та помнит этот простой ритуал. Не хватало только одного: раньше Нора целовала больное место, чтобы быстрее зажило. В глазах Руби мелькнула тоска. Это продлилось лишь мгновение, но как долго Нора его ждала… Руби отдернула руку.

— Господи, это всего лишь порез! Можно подумать, что нам придется искать мой палец на полу!

Между ними снова разверзлась пропасть. Нора даже засомневалась, не почудилась ли ей тоска в глазах дочери. Может быть, она увидела только то, что отчаянно хотела видеть?

— Добавь в соус артишоки и две столовые ложки каперсов. — Голос Норы дрогнул. Она быстро отвернулась и выдвинула яшик, где хранились пряности. Но, даже глядя на баночки со специями, она видела перед собой глаза Руби в то короткое мгновение, которое словно перенесло их в прошлое. Взяв несколько баночек, она развернула кресло и сама добавила специи в соус. — Ты можешь вскипятить воду в большой кастрюле?

На протяжении следующего получаса Руби, не проронив ни слова, делала то, что ей говорила мать, старательно избегая встречаться с ней взглядом. Но в конце концов еда была готова и они сели за круглый кухонный стол друг против друга. Руби взяла вилку и стала наматывать на нее спагетти.

— Ты не хочешь произнести молитву? — спросила Нора.

— Руби подняла голову:

— Нет.

— Но мы…

— Никаких «мы» нет! Молитва перед обедом — это одна из традиций, которая ушла вместе с нашей семьей. Мы с Богом понимаем друг друга. Когда он перестает слушать, я перестаю говорить.

Нора вздохнула:

— Ах, Руби…

— И не надо смотреть на меня взглядом оскорбленной невинности! — Руби снова уставилась в тарелку и начала есть. — Довольно вкусно.

Нора закрыла глаза.

— Спасибо. — Ее голос был едва слышен. — Господи, благодарю тебя за пищу… и за то, что мы с Руби сегодня вместе.

Дочь продолжала есть. Нора тоже попыталась, но молчание действовало ей на нервы. Отчуждение между матерью и ребенком всегда тяжело, даже если между ними тысячи миль, но, когда они сидят за одним столом, оно становится невыносимым.

Норе вспомнился совет Лео — что-то личное о себе, хотя бы одно за день. Во время разговора с врачом казалось, что это не так уж сложно, но сейчас, когда над столом повисло молчание, задача представлялась почти невыполнимой.

Нора по-прежнему искала способ сломать лед, когда Руби, извинившись, встала из-за стола, прошла к мойке и стала наполнять ее водой. «Куда спешить?» — чуть не сорвалось у Норы с языка, но она благоразумно промолчала и принялась убирать со стола посуду и складывать ее на стол рядом с мойкой. Руби мыла посуду, Нора вытирала. Все происходило в неловком молчании. Закончив, Нора переехала в гостиную, мысленно приготовившись ко второму раунду.

Руби прошла — почти пробежала — мимо нее и устремилась к лестнице. Нора поняла, что нужно действовать быстро.

— Не разжечь ли камин? Июньскими ночами бывает прохладно.

Руби остановилась так резко, что чуть не упала. Затем, не отвечая, присела на корточки перед камином, чтобы разжечь огонь. Она действовала точно так, как учил дедушка Бридж.

— Кажется, некоторые вещи не забываются, — заметила Нора.

Руби протянула руки к огню. Прошла, наверное, целая минута, прежде чем она повернулась к Норе и сказала:

— Кроме одной — что такое иметь мать.

Нора прерывисто вздохнула:

— Ты несправедлива. Я была с тобой постоянно, до тех пор…

— До тех пор, пока не бросила.

Нора стиснула руки, чтобы Руби не видела, как они дрожат.

— Для меня весь мир был сосредоточен в тебе и Кэролайн.

Руби сухо рассмеялась, встала и подошла к Норе.

— Помнится, мы не заменили тебе весь мир, когда мне было шестнадцать. Ведь это в тот год ты вошла в гостиную, поставила на пол чемодан и объявила, что уезжаешь. Что ты тогда сказала? «Кто хочет поехать со мной?» Да, именно так.

— «Кто хочет поехать со мной?» Как будто мы с Кэролайн должны были отложить вилки, встать из-за стола и уехать от папы, из нашего дома только потому, что ты решила, что тебе там больше не нравится.

— Я вовсе не решила… я уехала, потому что…

— Мне все равно, почему ты уехала. Это только тебе интересно.