14. Видите, любезный мой друг, как Писание изображает тот ум, который ныне свойственен всем потомкам Адама, после того, как размышление наших прародителей склонилось к согласию с наветами змия (Быт. 3, 1–7). И поскольку сей наш ум через это открыл к себе доступ сатане и вступил в общение как с ним, так и с духом мира сего, и с плотью и кровью, – то потому всякий христианин имеет причину никогда не доверять слишком много своему рассудку и отнюдь не во всём повиноваться ему, из необходимой предосторожности, чтобы, как змий хитростью своею прельстил Еву, так и его ум не повредился бы, уклонившись от простоты во Христе (2 Кор. 11, 3).

15. Даже если мы будем рассматривать рассудок как он есть сам по себе, как одну из душевных сил человека, отстраняясь от его падшего состояния, то и тогда мы увидим, что он всё равно не способен доставить нам истинное и основательное познание Бога и Его истин. Чтобы пояснить это, скажу кратко, что всякий человек получил от Бога троякую возможность нечто познавать. Она осуществляется:

1) через внешние чувства. Ими мы познаём видимые и природные вещи как они есть, непосредственно убеждаясь в их действительном наличии;

2) через чистое или приимательное разумение[128], которое воспринимает Бога и невидимые сверхприродные вещи также как они есть, объемля, чувствуя и разумея Бога как непосредственно соприсутствующего душе;

и, наконец, 3) через рассудок, или активный ум, действующий силой воображения и рассуждения и представляющий и живописующий себе как природные, так и сверхприродные предметы и явления, которые не наличествуют в данный момент и не соприсутствуют нам, – с целью сделать их как бы наличествующими и соприсутствующими, созерцая их в некоем образном виде, как в зеркале или на картине.

16. То, что мы познаём природные видимые предметы и явления, как они есть, через внешние чувства, а не через рассудок, достаточно очевидно. Кто греется на солнце или ест вкусную пищу, тот познаёт это живо и с полным удостоверением. Рассудок со всей его работой не может прибавить нам никакой большей убедительности в познании этих явлений. Напротив, если некий философ, никогда не видя солнца, сидит при свече или в полной темноте и составляет себе понятие о солнце, употребляя самые тонкие и изысканные определения (или же кто-нибудь много рассуждает о восхитительном вкусе блюда, которое он никогда не ел), – то это будет мёртвое познание и воображательное описание отсутствующего предмета, от которого нельзя ни согреться, ни насытиться.

17. То же, что в нас есть некое чистое приимательное разумение[129], которое Апостол Павел именует очами сердца (Еф. 1, 18) (и если сии очи отверсты и просвещены Божиим светом, то такое приимательное разумение называется также верой), коими мы можем воспринимать Бога и божественные вещи живо, как они есть и соприсутствуют нам; и что к этому неспособны ни внешние чувства, ни рассудок (или наш действующий ум), – мне представляется неопровержимым. Внешние чувства слишком грубы для этого. Рассудок же есть активная сила в человеке, сама себе создающая свои предметы; и как возможно, чтобы человек мог произвести Бога, божественный свет и божественную истину из своего собственного действия? Посему необходимо, чтобы в нас была некая приимательная, неактивная возможность созерцать Бога и божественные вещи, как они есть и соприсутствуют нам. И это есть чистое разумение, которое вложено при сотворении во всякого человека и которое пребывает незадействованным, пока Бог не даст нам свет и разум для внутреннего и сущностного познания истины, дабы мы пребыли в истинном Сыне Его Иисусе Христе (1 Ин. 5, 20).

18. Среди этих трёх видов познания нет в нас познания более недостаточного, ненадёжного и мёртвого, чем достигаемого рассудком. Какие только порой не составляются диковинные представления о вещах, которые человек никогда не видел и не испытывал! И хотя бы о том говорилось точно теми же словами, какими иной говорит от опыта, всё равно истинного разумения предмета тут не будет; не будет даже и приблизительного понятия. Например, все мы можем произнести слова, что Бог вездесущ. Но я уверяю Вас, любезный мой друг: если Бог Сам не просветит нас и не откроет нам Себя Самого, то при всём рассудочном знании, полученном совне, мы ещё нисколько не будем разуметь, что́ такое Божие вездеприсутствие на самом деле. Когда же Богу угодно будет дать нам сию благодать, то мы всем сердцем исповедуем с праотцем Иаковом: истинно Господь присутствует на месте сем; а я не знал! (Быт. 28, 16). Прежде чем мы достигнем просвещения от Бога, или опытного познания истины, всё наше знание есть лишь предположение и мнение; поэтому-то люди всегда недоумевают и спорят об этих вещах. Кто же познал истину, тот не имеет нужды ни с кем спорить; что он увидел, то знает, и для него уже нет никакого предмета для спора. Я пишу здесь об этом вскользь, мимоходом, дабы показать только, что не всё то является истиной, что считается таковой людьми. Самые прекрасные концепции, взятые из головы, не заслуживают названия истины. Истина есть или Сам Бог, или познание Бога и божественных вещей как они есть; ни Тот, ни другое не являются делом и предметом рассудка.

19. Вышесказанному не противоречит, что если человек истинно познал и опытно вкусил Бога и духовные предметы, то он может по мере своего опыта и просвещения составить истинный образ и верное описание познанного. Он может размышлять о нём и делать выводы и заключения, которые будут иметь гораздо больше основания и истинности, чем измышления прочих людей. И если его просвещение от Бога достаточно глубоко, ясно и постоянно, то для него возможно как бы в одно мгновение, без утомительных раздумий, найти истину изображённой в его уме, подобно тому как человек видит себя в зеркале.

20. Если на то есть Божия воля, то такой просвещённый человек может употребить свой рассудок, или активно действующий ум, с большой пользой – как для самого себя, созерцая по временам истину, изображённую, как на картине; так и преимущественно для других, имея возможность указать им на истину и точно представить её, будь то устно или письменно. Всего этого не может быть без определённой деятельности активного ума. Но такой просвещённый человек непременно должен следить за тем, чтобы не пользоваться действием ума сверх меры, слишком долго, слишком много. Ум надлежит ему применять только как вспомогательное средство, время от времени вновь углубляясь и собираясь в своё сердце, дабы, как дитя, не имеющее своей воли, своего разумения, своих представлений и образов, дать место Господу и, по Его заповеди, соблюсти свою субботу. В противном случае образы и представления об истине в его голове и вся его благая деятельность постепенно истощатся и оскудеют, станут бесплодными и мёртвыми, и даже обольстительными и вредными для него самого и для других людей.