Вернер едва не поперхнулся молоком, закашлялся и поставил стакан на стол:

– Ну, раз вы… раз ты спросила, то я отвечу: вообще-то я хотел пойти в оперу с тобой.

– Тогда почему ты этого не сказал? Я потом поняла, что это какое-то недоразумение, но спросить не решилась. Мне было неловко.

Вернер смущенно засмеялся:

– А мне было неловко спрашивать еще раз. К тому же я думал, что ты не хотела идти со мной и поэтому сделала вид, что неправильно меня поняла.

Тут засмеялась Анна:

– Но господин профессор! То есть я хотела сказать: но Вернер! Почему ты так решил?

– Не знаю, – пожал плечами Вернер. – Может, потому, что такая молодая и красивая женщина не хотела идти в оперу с таким стариком, как я.

Внезапно он опять заговорил неуверенно и с опаской. Святые сардины в масле – что творится с моим дорогим Вернером?! Неужели, общаясь с Анной, он чувствовал себя так же, как я с Одеттой? Бедный! И неужели у него учащалось сердцебиение, когда он думал о ней? Может, это и есть то самое, что имеют в виду люди, когда говорят о любви? Или о влюбленности? Да, я давно уже догадывался, но теперь полностью удостоверился: Вернер влюблен в Анну. Правда, в чем разница между влюбленностью и любовью, я пока не понимал. И зачем так все усложнять? Почему нельзя сказать просто: мужчина встретил женщину. Хеппи-энд. Или в моем случае: кот встретил кошку. Хеппи-энд?

Я протиснулся между мусорным ведром и стеной немного вперед, чтобы лучше видеть их обоих. Неожиданно с лицом Вернера произошло что-то странное. Анна коснулась рукой его щеки – всего лишь на мгновение – и быстро ее отдернула. Опля! Что это было?!

– Старик? Да у тебя нет ни одной морщинки.

Ах, вот оно что! Анна хотела проверить, действительно ли кожа Вернера в хорошем состоянии. Разумно!

У Вернера изменился цвет лица. Хотя мне, коту, трудно судить об этом, но я готов поклясться, что он покраснел.

– Правда нет? А я думал, что есть. Вот, например, около глаз.

– Да? Значит, я не заметила. – Анна подошла к Вернеру и, видимо, хотела взглянуть на морщинки у глаз, но тут кухонная дверь опять открылась. На этот раз это действительно была бабушка! Она вошла на кухню в своем пушистом халате и с тюрбаном на голове и выглядела не так строго, как обычно. Тем не менее Вернер и Анна отпрянули друг от друга.

– О, прррофессор! – удивленно приветствовала она Вернера. Потом ее взгляд упал на Анну. – Что, у вас тут маленькое собрррание?

Вернер откашлялся:

– Нет-нет, чистая случайность. Вашей дочери и мне не спалось, и нам в голову пришла одинаковая идея – ведь стакан молока творит чудеса. – Он показал на пакет молока, все еще стоящий на столе. Бабушка взглянула сначала на молоко, потом на Вернера, на Анну и снова на Вернера.

– Ага. Чудеса. Молоко. Понятно. – Больше она ничего не сказала, но у меня появилось ощущение, что она подумала о чем-то другом, а не о молоке и бессоннице.

– Мамочка, – проговорила наконец Анна, – ты тоже хочешь молока? Ты ведь зачем-то пришла сюда?

Бабушка покачала головой.

– Нет. Я услышала шум на кухне. Подумала, что дерзкий кот укрррал пельмени. Хотела посмотррреть.

Анна засмеялась:

– Но Уинстона тут нет. Это шумели мы. Иди ложись и спи спокойно. Твои пельмени в безопасности.

Бабушка кивнула и вышла из кухни, потом и Вернер с Анной разошлись по своим комнатам. Я снова остался один.

Что там сказала Анна? Что пельмени в безопасности? Я бы не был так уверен.

Наутро я проснулся от боли в животе и с неясным предчувствием огромных неприятностей. Впрочем, какое там неясное предчувствие – это была уверенность! Я слопал почти все пельмени – вряд ли это останется незамеченным и безнаказанным. Короче, когда бабушка обнаружит пустую кастрюлю, мне лучше находиться вне пределов ее досягаемости.

Поскольку я пока не знал, как именно Кира хотела вычислить настоящих похитителей сейфа из гимназии «Вильгельмина», я решил сопровождать ее в школу. Так я одновременно поймаю двух зайцев – скроюсь от бабушкиного праведного гнева и буду возле Киры, когда она встретится с Томом и Паули. Вот только вопрос, как мне незаметно прошмыгнуть в школу. Но это я решу уже на месте. А пока просто незаметно улизну из квартиры.

Когда Кира взяла свой школьный ранец, я прокрался к кошачьей дверце. Анна не любит, когда я сопровождаю ее дочку в школу, поэтому будет лучше, если она ничего не заметит. По ее мнению, школа очень серьезное заведение и коту там не место. Люди – а матери в особенности – вообще не имеют представления о том, что в жизни на самом деле важно, но в этом вопросе Анну, пожалуй, не переубедить. Когда речь заходит о школе – все шутки в сторону.

Я прошмыгнул в створку и, сбежав вниз, сел у входной двери, дожидаясь Киру. Она-то уж наверняка возьмет меня с собой и как-нибудь пронесет в школу.

– Уинстон, что ты здесь делаешь? – В голосе Киры звучал укор. – Ты что, собрался пойти со мной в школу? Когда ты наконец поймешь, что это запрещено и тебе нечего там делать? Вчера ты уже доставил нам кучу хлопот!

Мяв! Минуточку! Каких еще хлопот?! Я прежде всего стремился к вы-яснению истины! Вот она, человеческая неблагодарность! На бессловесное домашнее животное можно спихнуть все грехи, всю вину, а когда ты в который раз всех спасаешь, люди этого не замечают. И они все такие, даже дети! Бывают дни, когда я понимаю, почему Одетта и остальные мои четвероногие друзья предпочитают жить на заднем дворе. Жить в квартире с людьми иногда очень тяжело и даже невыносимо!

Кажется, я мяукнул и зашипел от возмущения, потому что Кира наклонилась ко мне и ласково почесала за ухом:

– Эй, я наступила тебе на любимую мозоль? Вернее, на хвост?

Я удивленно посмотрел на нее. Конечно, ни на то и ни на другое. Тут она рассмеялась. Уж не надо мной ли? Во мне постепенно закипала настоящая злость. Так не обращаются с таким благородным котом, как я!

– Я сказала это не в буквальном смысле. Это такой словесный оборот, который означает «Я тебя чем-то обидела?». Потому что мне кажется, что ты по какой-то причине на меня злишься.

Наконец-то! А то я уже боялся, что моя подруга меня больше не понимает. В подтверждение ее слов я громко зашипел и попытался изобразить что-то похожее на кивок.

Кира погладила меня по голове:

– Ой! Ты в самом деле сердишься! Дай-ка я угадаю причину. Ты считаешь, что очень помог нам.