Мне показалось неудобным вмешиваться, поэтому я подошел к нему только во время перерыва. И ты представляешь, он был таким потным, что с него прямо капало на микшер.

– Видишь того мужика? – спросил он. – В брюках-клеш.

– Мафусаила?

– Не тупи, а? Вон того – в костюме из черного шелка со стразами. Который весь вечер косит под Джона Траволту. Да хорош, его невозможно не заметить. Обувь на танкетке, серебряный медальон размером с тарелку. Маска в виде черепа. Он только что у двери стоял.

Но я никого такого не видел. А если бы увидел, то точно бы не забыл.

Уэйн совсем оцепенел от страха.

– Ты должен был его заметить!

– Да в чем дело-то?

– Он с меня весь вечер глаз не сводит!

Я похлопал его по плечу.

– Наверняка впечатлился твоей техникой, старина.

Я оглядел зал. Большинство присутствующих уже перекочевало поближе к пуншу. Негодяи, что тут скажешь… Уэйн вдруг схватил меня за руку.

– Не уходи!

– Да я просто хочу подышать воздухом.

– Не… – он нервно сглотнул, но взял себя в руки. – Не уходи. Побудь рядом. Пожалуйста!

– Да что с тобой такое?

– Пожалуйста, Джон! Он все время смотрит на меня странным взглядом!

Кажется, он был действительно напуган. Я сдался.

– Ну хорошо. Только в следующий раз покажи точно, где он стоит.

Я дал ему возможность заниматься своими делами, а сам попытался привести в порядок чудовищную мешанину из штепсельных разъемов и переходников – обычный вклад Уэйна в нашу электробезопасность. Когда имеешь дело с таким количеством оборудования, какое есть у нас – ну хорошо, было, – то возиться с ним можно часами. Одних коннекторов разного вида столько, что… Согласен, отвлекся…

Не успела закончиться следующая песня, как Уэйн потащил меня обратно к декам.

– Вон он! Видишь? Прямо по центру!

Никого я там не видел. Только двух девушек, танцующих друг с другом, да несколько парочек, пытающихся притвориться, будто семидесятых не существовало. Любой ковбой в стразах выделялся бы среди них, как клубника в ирландском рагу. Я решил, что в данном случае мне придется прибегнуть к такту и дипломатии.

– Уэйн, – мягко сказал я, – по-моему, у тебя чердак слегка прохудился…

– Ты что, правда не видишь? Серьезно?

Нет, я не видел. Хотя…

…после того, как он показал, куда смотреть…

…я увидел пустое место.

В смысле, кусок пола в центре, от которого почему-то все старались держаться подальше. Нет, не то чтобы его избегали. Как бы тебе объяснить… Просто не наступали на него, и все. Вроде случайно. Но этот пустой кусок все время оставался пустым. Он слегка смещался, но не исчезал.

Да-да, я понимаю, что участок пола не может двигаться. Просто поверь мне на слово – этот мог.

Пластинка подошла к концу, но Уэйн держался еще достаточно бодро и сумел поставить следующую. Он даже вывел ее аккуратненько, постепенно увеличив громкость – как обычно делают со старыми добрыми песнями, которые все знают и любят.

– Он еще там? – спросил он, боясь оторвать взгляд от «вертушки».

– Подошел чуть ближе, – ответил я. – Может, хочет побороться за приз?

…я хочу жить вечно…

– Обалденная от тебя помощь…

…люди станут смотреть на меня и кричать[41]…

Звуки популярной песни привлекли довольно много людей, но пустое место по-прежнему огибали – ну хорошо, избегали – все танцующие.

Тогда я подошел к пустому месту и встал прямо на него.

Резко похолодало, и я вдруг услышал:

– ДОБРЫЙ ВЕЧЕР.

Голос прозвучал одновременно со всех сторон. Движения танцующих сильно замедлились. Люди превратились в статуи, застывшие в каком-то черном тумане, а музыка – в низкий рокот.

– Где ты?

– У ТЕБЯ ЗА СПИНОЙ.

Когда слышишь такое, хочется немедленно обернуться. Ты не представляешь, сколько сил мне стоило этого не сделать.

– Ты напугал моего друга, – сказал я.

– Я НЕ ХОТЕЛ.

– Убирайся отсюда.

– БОЮСЬ, НЕ ПОЛУЧИТСЯ.

И все-таки я обернулся. В нем было около семи футов роста с учетом… да-да, с учетом обуви на платформе. И да, на нем были клеши, которые смотрелись довольно естественно. Я бы даже сказал, сверхъестественно. Уэйн говорил, что они черные, но, оказалось, не совсем. Они вообще не имели никакого цвета. Это были просто дыры в форме одежды, ведущие в какой-то Иной Мир. По сравнению с этим черное выглядело бы ослепительно-белым. Ниже пояса он действительно чем-то походил на Джона Траволту – но только на Траволту, которого похоронили три месяца назад.

И маска в виде черепа на нем была. Даже видно было веревочки, на которые она крепилась.

– Ты часто сюда приходишь?

– Я ВСЕГДА РЯДОМ.

– Ни разу тебя не видел.

Уж я бы точно его не забыл. Не часто встречаешь человека двухметрового роста и весом килограммов сорок пять – особенно если он ходит с таким видом, будто заранее продумывает движение каждого мускула. И ведет себя так, будто и жив, и мертв одновременно. Как Клифф Ричард[42].

– У ВАШЕГО ДРУГА ИНТЕРЕСНЫЕ МУЗЫКАЛЬНЫЕ ПРЕДПОЧТЕНИЯ.

– Ага. Он, знаешь ли, коллекционер.

– Я ЗАМЕТИЛ. ВЫ НЕ МОГЛИ БЫ МЕНЯ ЕМУ ПРЕДСТАВИТЬ?

– У меня есть выбор?

– ВРЯД ЛИ.

…Ну ладно, четыре стакана. Но дама на разливе сказала, что в нем только домашнее вино и апельсиновый сок. Душевная, кстати, старушка – если не обращать внимания на маску оборотня.

Так вот, я же видел своими глазами танцующих, которые замерли будто статуи. И музыка превратилась в тихое жужжание, а еще эти сине-фиолетовые тени от всех предметов… Я к тому, что от выпивки такого не бывает.

И только Уэйн остался таким, как был. Он просто стоял и смотрел на нас, открыв рот.