— Кьяни? — неуверенно спросила она. — Это ты?

Ничто не шелохнулось. Сунниваа поднялась и огляделась. Со всех сторон ее окружала темно-зеленая листва, немного тронутая красками осени. На ровной глади пруда одиноко плавала утка, а высоко в ветвях деловито сновали белки. Вокруг царили мир и покой. Должно быть, показалось.

Тихий хруст в зарослях заставил Сунниваа вздрогнуть. Теперь она была совершенно уверена: кто-то притаился в кустах за дубом. Девушка ощущала чье-то присутствие. По спине пробежал холодок, и она медленно попятилась. За дубом ни шороха. Кто бы там ни прятался, он пришел не за ней.

Сунниваа почувствовала, что уперлась спиной в кусты дикого винограда, окружавшего поляну со всех сторон. Она бросила последний взгляд на заросли, из которых раздавался хруст, повернулась и бросилась из лесу. Безотчетный страх гнал ее прочь. И хотя она решила не возвращаться больше в Ин-Гвана-Тхсе, все же была очень рада, когда прямо перед ней возникли деревянные домики деревни.

— Сунниваа, девочка моя. — Между домами показалась круглая фигура Ровен. Встревоженная, она пошла навстречу измученной девушке.

— Ну что за непослушная девочка, — мягко пожурила она Сунниваа, крепко обнимая ее. — Мы так о тебе беспокоились. Ну почему, во имя Богини, ты убежала и где ты так долго пряталась?

Сунниваа виновато понурилась. Плечи ее дрожали.

— Я не хочу быть служительницей, — пробормотала она, не ответив на вопросы Ровен.

— Сунниваа! — в ужасе воскликнула Ровен. — Как ты можешь говорить такое?!

— Они хотят отослать меня, Ровен, — девушка взглянула на свою учительницу, и горячие слезы брызнули из ее глаз.

— Кто хочет? — Ровен не могла поверить в то, что говорила Сунниваа.

— Богиня и матушка служительница, то есть моя матушка, — всхлипнула Сунниваа. — Но я не хочу уходить, не хочу. Я лучше умру, чем покину родной дом, — и она, громко всхлипнув, спрятала лицо на плече Ровен и зарыдала.

— Но, но… — Ровен любовно прижала ученицу к себе. — Думаю, будет лучше, если мы пойдем к твоей маме и ты еще раз поговоришь с ней. — И она ободряюще улыбнулась девушке. — Ты наверняка что-то не так поняла от волнения. Я даже представить себе не могу, чтобы кто-то хотел тебя отсюда отослать.

В дверь матушки служительницы постучали, и, когда та открыла, перед ней стояла Сунниваа, бледная, с заплаканными глазами. О Богиня, как же сильно она меня любит, подумала Банья-Леа. И почему, о Богиня, ты не можешь избавить нас от горечи расставания? Она молча обняла Сунниваа, та не отстранилась. За спиной девушки возникла Ровен. Она закрыла дверь, сама оставаясь в небольшой прихожей.

— Матушка, не отсылай меня, — взмолилась Сунниваа. — Я не та, кем считает меня Богиня. — Плечи ее дрожали, но она проглотила слезы. Банья-Леа, приподняв лицо за подбородок, заглянула Сунниваа в глаза.

— Ты не должна была убегать, — с укоризной сказала она. — Я столько должна тебе рассказать. Если ты выслушаешь меня, то, возможно, взглянешь на все немного иначе.

Она указала на стул. Сунниваа выскользнула из ее объятий и села.

— Что бы ты ни сказала, ничего не изменится. Я не уйду, — настойчиво сказала она.

— Вот как? Ты так думаешь? — матушка служительница присела напротив Сунниваа. — Тогда слушай меня внимательно, потому что сейчас ты узнаешь правду о своем рождении.

Но на моем плече нет никакого Знака, — Сунниваа схватилась за ткань своей одежды и обнажила плечо. То, что она узнала от своей приемной матери за последний час, испугало ее до глубины души. Но все же на ее плече не было никакой родинки, а значит, оставалась надежда, что произошла ошибка.

— Посмотри сама, — сказала она и повернулась к Банья-Леа спиной. Матушка служительница поглядела на безупречную кожу Сунниваа и покачала головой.

— Его не может увидеть никто, девочка моя, — тихо сказала она. — Но он там. Прежде чем Наэми отдала тебя на мое попечение, она с согласия старой матушки служительницы наложила на тебя эльфийское заклинание, которое скрывает знак от всех.

— Почему она сделала это? — Сунниваа по-прежнему пыталась заглянуть себе за плечо.

— Чтобы защитить тебя, — пояснила Банья-Леа. Она подошла к окну. Солнце поднялось высоко над деревьями, окружавшими город-храм. Но его золотистые лучи почти не проникали сквозь листву, рисуя на ней живой узор из света и тени.

— Никто, даже другие служительницы, не должен узнать об этом, — продолжала она. — Ты знаешь, что двое из них каждую осень отправляются в Даран искать себе спутника. Опасность, что о тебе узнают, слишком велика.

— Я поверю только тогда, когда увижу Знак собственными глазами, — заявила Сунниваа.

— Это эльфийское заклятие, Сунниваа. Только туманная эльфийка может снять его. — Банья-Леа повернулась к девушке.

— Тогда пусть будет так, — потребовала та. — Ты же матушка служительница, так это в твоей власти. — Сунниваа хорошо сознавала, насколько неуважительны были ее слова.

— Сунниваа, дитя мое, ты и не представляешь себе, какой опасности подвергаешься. Никто не должен видеть Знак на твоем плече, — напомнила Банья-Леа, но Сунниваа упрямо покачала головой.

— Матушка, да пойми же, — настаивала она, — если я не увижу его своими глазами, то я никогда не поверю в свое предназначение.

Банья-Леа снова вздохнула и взяла ладони Сунниваа в свои.

— Я могу тебя понять, — призналась она. — Мне тоже хотелось бы, чтобы эта миссия выпала кому-нибудь другому. Ты — моя дочь, и я люблю тебя больше жизни. Но ведь я знала о твоем предназначении с самого начала, и, хотя мне и трудно, я отпущу тебя, — она нежно улыбнулась Сунниваа. — Развеивать чары опасно. Но я понимаю, что ты хочешь увидеть Знак собственными глазами, и поэтому попытаюсь вызвать Наэми.

Сунниваа хотела сказать что-то еще и уже даже открыла рот, но матушка служительница закрыла глаза и прижала ладони к вискам. Казалось, она совершенно расслабилась. Только однажды она пошатнулась, и Сунниваа подскочила к ней, чтобы поддержать, но тут Банья-Леа открыла глаза и улыбнулась:

— Наэми сейчас будет здесь, — бесцветным голосом сказала она.

Вскоре воздух в маленькой комнатке завибрировал. У окна он задрожал, словно стояла сильная жара, и через несколько мгновений в комнате появилась туманная эльфийка. Она повернулась, легко махнула рукой, после чего дрожание успокоилось.

— Приветствую тебя, Банья-Леа, и тебя, Сунниваа! — туманная эльфийка кивнула матушке служительнице и как-то странно посмотрела на рыжеволосую девочку.

Банья-Леа улыбнулась.

— И я приветствую тебя, Наэми. Спасибо, что так быстро откликнулась. Я позвала тебя, потому что нам нужна твоя помощь, — и с этими словами она указала на Сунниваа. — Вчера должно было состояться посвящение Сунниваа, но она не сумела вынести значения своих видений и скрылась в лесу.