— А я считаю, Денис всегда прав! Он очень здраво мыслит! — с вызовом выкрикнул наш храбрый портняжка тоненьким голоском и отважно тряхнул головой.

Виктор взглянул на нее с неожиданно проклюнувшимся откровенным интересом. Я улыбнулся. Понятно. Ольга подлизывается к Денису. Мои старания не пропали даром. Она все-таки решила попросить у него с Натальей денег.

— Что ты предлагаешь? — спросила Ольгу Алена.

— Ехать в деревню и возвращать его обратно.

— А если не захочет?

— Тогда не возвращать.

— Поня-ятно… — задумчиво протянула Алена. — Очень здравая мысль. Но ехать все равно придется. Давайте, мальчики, седлайте коней.

Мы и оседлали. Алена села ко мне в машину на переднее сиденье. Виктор с Ольгой — к Денису и Наталье. И всю дорогу до деревни я чувствовал наше с Аленой совместное одиночество, но так и не ощутил совместную близость. Алена смотрела в окно и курила. Я люблю молчать в машине, поэтому ее молчание не было мне в тягость. Я просто хотел, чтобы оно, это молчание, было другим. Я хотел, чтобы мы молчали в унисон, а мы молчали вразнобой — каждый о своем. Алена щелчком выкидывала в окно окурок и тут же закуривала новую сигарету. Иногда она случайно касалась моей руки своей рукой, обнаженной и загорелой, но не замечала прикосновения.

Мы доехали быстро, меньше чем за два часа. Уже смеркалось, и, подъезжая, я подумал о том, что Женина избушка на краю деревеньки, со светящимися, как зерна сердолика, окнами и еще не повзрослевшими подсолнухами вдоль изгороди, выглядит как сказочный домик, умиротворенный, пряничный, растворенный в сладких запахах засыпающей земли. Женя сидела во дворе за колченогим столом, видимо, наспех сколоченным Гришей, и пила чай. Из открытого окна доносились глухие завывания. Гриша пел младенцу колыбельную.

Выйдя из машины, Алена двинулась к Жене, держась очень прямо, с напряженной спиной, сведя лопатки и откинув голову назад. Мы шли за ней. «Боже мой, как же она нервничает!» — думал я. Но Алена не нервничала. Я потом спрашивал ее, и она сказала — нет, даже не думала волноваться, просто решила довести дело до конца и готовилась к затяжному заунывному Гришиному блеянию. Она была уверена, что он не скажет ни «да», ни «нет», будет морочить ей голову, уходить от ответа, топтаться на месте, разведет жуткое болото из слов, слез, соплей и в конце концов убежит в дом и там запрется на замок, а то и залезет под кровать, чтобы никто его не трогал и ничего от него не требовал. Алена понимала, что решение принимать ей придется самой, и не возражала против такого расклада. Но прежде чем принять решение, следовало все же задать пару вопросов Грише. Хотя бы для приличия.

Мы подошли к Жене. Она продолжала пить чай, методично закладывая в рот малиновые мармеладины, которые в ее руках казались особенно липкими.

— Как ребенок? — спросила Наталья.

— Нормально, — ответила Женя.

— К врачу возили? — спросила Ольга.

— Зачем? — отозвалась Женя.

— Но как же… — начала было Ольга и тут же испуганно осеклась.

Я заметил, что Алена тяжело задышала. В лице ее появилось что-то нехорошее, жесткое, волчье. Губы искривила усмешка.

— Ах ты… — елейным голоском сказала она и положила ладонь на Женину голову. — Ах ты, тварь подзаборная! — Она схватила в горсть Женины волосы на затылке и резко дернула назад. Женина голова откинулась и стукнулась о спинку высокого стула, на котором она сидела. — Сука ты, милая моя, п…да рваная, — по-прежнему ласково продолжала Алена. Она все тянула и тянула Женю за волосы. А Женя все гнулась и гнулась назад. Стул закачался и уже готов был вместе с Женей опрокинуться на землю, но тут Алена резко отпустила Женины волосы, ту мотнуло вперед и впечатало лбом в столешницу. Чашка упала, и горячий чай тонкой струйкой потек в Женин открытый рот. — Вот и чайку попили, — удовлетворенно вздохнула Алена и села на соседний стул. — А теперь поговорим. Что ж ты делаешь, сука? Своего мужика нет, так ты на чужого упала?

Женя уже поднялась, оправилась, вытерла рот и теперь сидела, откинувшись на спинку стула и нагло улыбаясь Алене. На ее лбу красовалась багровая отметина от удара.

— Госссподи! — вздохнула Женя с фальшивым сожалением и притворно закатила глаза. — Нешто он нужен мне, такой-то мужик! Нешто он шо может, кроме как в огороде над морковкой жопу драть! Сама небось знаешь, не мне тебе рассказывать. Так что можешь забирать его, мужика-то свово. Если он, конешшшно, пойдет. Я-то сумлеваюсь.

И этот псевдонародный говорок, и это ерничество, и поза эта — развалясь на стуле, живот вперед, руки скрещены на груди, ноги по-мужицки врозь, — и бабьи ухватки, многозначительные подмигивания, наглая ухмылка были мне невыносимо противны. Алена по-прежнему задумчиво и ласково смотрела на нее.

— Не-а! — вдруг как-то залихватски и бесшабашно выкрикнула она. — Не-а! Не возьму! Не надо мне! Тебе отдаю! Бери, Женечка, не жалко! Эй, Гриша! Гри-иша! — Гриша высунул в окно унылый нос. Он, конечно, все слышал, но до поры до времени решил себя не обнаруживать, так сказать, во избежание. — Слышишь, Гриша, Жене тебя отдаю. Навсегда. Ты теперь, Гриша, подарок. А подарки не передаривают. Выходит, на всю оставшуюся жизнь. Поняла, Женечка? Тебе, Женечка, с мужиком-то моим всю жизнь жить. А другого-то не будет. Никогда. Вон оно как вышло. Не ожидала? А если ты, Женечка, решишь хвостом вильнуть и кого другого себе завести, то мальчики тебя живо в чувство приведут. Потому что ты, Женечка, нам приемная, а мы друг другу родные. А теперь давайте чай пить! Эй, ты, подарочек, ставь чайник! Ну, что стоите? Садитесь.

Мы расселись вокруг стола. Ощущение было такое, что нас посадили голой задницей на муравейник. У Натальи с Денисом были совершенно оцепенелые лица. Ольга испуганно моргала. Виктор странно подергивал щекой. Женя глядела в сторону. Гриша торопливо таскал из дома чашки, ложки, сушки и прочую дребедень, разливал чай, суетился, подыгрывая всем одновременно и не понимая, кому конкретно надо подыгрывать. Алена непринужденно взяла чашку, широким жестом отвела руку в сторону и так, в позе королевы, требующей внимания подданных, начала говорить:

— Вот все считают, у меня, дескать, запросы. Помилуйте, какие запросы! Никаких запросов. Просто я все время чего-нибудь хочу. Это моя отличительная особенность. Причуда. И, заметьте, я имею на нее право. Потому что сама деньги зарабатываю на свои причуды. В отличие от многих других. Вторая моя отличительная особенность — скромность. Если я хочу выпить кофе с пирожными, то мне совершенно безразлично, где это делать — в ресторане «Максим» или в кафе «Оладушки». В «Оладушках» даже лучше. Потому что «Максим» — это уже запрос. А кофе с пирожными — всего лишь кофе с пирожными.

— Количество имеет особенность переходить в качество. — Женя приняла мячик и тут же послала его обратно. — Если все время хотеть кофе с пирожными, это уже запросы.

— Глупости какие! — Алена взмахнула рукой, и чай выплеснулся на траву. Она не смотрела на Женю, обращаясь как бы к невидимому собеседнику, в воздух. — Количество никогда не переходит в качество, если только это не количество денег. Вот некоторые люди все время танцуют. Однако количество произведенных ими па почему-то никак не перейдет в качество. Интересно, почему? Никто не знает?