Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Конечно, она может выплеснуть весь этот бред на бумагу. Но зачем? Кому от этого будет лучше? И точно получится не та книга, на которую рассчитывает Алан.
Лия вздохнула и принялась записывать все подряд — и обрывки воспоминаний, и вопросы. От работы ее отвлек шум двигателя. Она подняла глаза и, заложив блокнот карандашом, принялась наблюдать, как на стоянку мотеля въезжает старый разбитый пикап. Заметив в кабине двоих мужчин, Лия напряглась: ей пришло в голову, что сидеть тут в одиночестве не безопасно и вообще стоило заблаговременно укрыться хотя бы за хлипкой дверью номера. Но теперь прятаться поздно — она попала в перекрестье на мгновение ослепивших ее фар.
Грузовичок подъехал поближе, остановился, открылась, выпуская пассажира, дверца. Приехавший, перекинувшись с водителем парой фраз на беглом испанском, ее захлопнул и с любопытством уставился на Лию. Пикап заурчал и укатил прочь.
Лия окинула взглядом незнакомца: возрастом где-то под шестьдесят, лицо обветренное, высокий, подтянутый, одет, видимо, по местной моде — джинсы, ковбойские сапоги, синяя фланелевая рубашка и кожаный жилет с бахромой. Явно повидал всякого на своем веку, как и его шмотки. Мужчина неторопливо направился к Лие — ей внезапно стало как-то не по себе, — но, должно быть, ощутив ее тревогу, остановился в паре метров.
— Мэм, — произнес он и учтиво поднес палец ко лбу. — Вы бодрствуете в такую позднь… Или рань. Тут уж как посмотреть.
«Мэм?» — удивилась про себя Лия. Да она по меньшей мере лет на двадцать моложе его! Затем ей пришло в голову, что это всего лишь дань вежливости. Тут мужчина улыбнулся, лицо его разом просветлело. Лия перевела дух.
— Я проспала всю дорогу от Лас-Вегаса, — ответила она. — И решила немного поработать, пока для прогулки слишком темно.
— Вы из Лас-Вегаса?
Лия покачала головой.
— Нет, из Ньюфорда. Просто оказалось, что долететь до Лас-Вегаса и взять в аренду машину дешевле, чем купить прямой билет на самолет.
— Понятно. Я тоже остановился в «Серебряной шпоре», в десятом номере. Меня зовут Эрни.
— А меня Лия. Вы, вижу, и сами бодрствуете в этакую позднь… Или рань?
— Виновен по всем пунктам, — собеседник снова с интересом посмотрел на Лию, а потом обратил внимание на ее блокнот: — И что же у вас за работа такая?
— Я пишу.
— Журналистика?
— Вроде того. Немного освещаю вопросы социальной политики, а в основном занимаюсь музыкой. А вы? И пожалуйста… — она указала на свободный стул. — Присаживайтесь. Я бы предложила вам кофе, но, сами понимаете…
— Через пару часов откроется закусочная «У Джерри», — Эрни махнул рукой, как решила Лия, в сторону придорожной забегаловки. — У них хороший кофе, да и еда ничего, — он уселся напротив и откинулся на спинку. — Так вы приехали сюда ради репортажа?
— Честно говоря, даже не знаю. Я ищу человека, который играл в одной группе еще в шестидесятых, вот только сомневаюсь, что мне удастся найти его.
— И как его зовут?
Лия растерялась. Вряд ли ее новый знакомый что-нибудь знает о местонахождении Джексона Коула, и на завсегдатая сайтов светских сплетен он не похож, но все равно ей очень не хотелось, чтобы о ее поисках узнал кто-нибудь еще, кроме Алана и Марисы. Потому что, окажись Коул и вправду живым, это будет сенсация века. Почти такая же, как если бы Лия доказала, что Элвис вовсе не умер.
И снова мужчина заметил, что ей неловко.
— Эй, не парьтесь. Я же понимаю, как вы, репортеры, дорожите сенсациями. Я просто так спросил, для поддержания разговора.
— Вообще-то я не репортер, — поправила его Лия.
— Ах, ну да, вы журналистка. Знаете, у меня есть для вас сюжет. Вы там у себя в Ньюфорде наслышаны о мигрантах?
— Вы имеете в виду нелегалов?
— Ага, только здесь этот термин не любят.
Лия кивнула.
— Что ж, запомню. А что касается вашего вопроса… Я в прошлом году писала статью о группе «Мало Мало» — они приезжали в Ньюфорд на разогрев «Лос Лобоса». Так ребята рассказывали, что их постоянно останавливают и требуют документы, хоть они все родились и выросли в США.
— Ну это дело обычное, — отозвался Эрни. — Но я говорю о нелегальных мигрантах, которые переходят границу и пытаются начать у нас новую жизнь. Проблема в том, что подавляющее большинство из них не осознает всей жестокости пустыни. О них упоминают в новостях, только когда ловят или находят мертвыми — и то мимоходом, очень редко в основной сводке, — немного помолчав, он добавил: — И поверьте, их гибнет очень много, от обезвоживания летом или от холода зимой. Причем не только мужчины. Женщины и дети тоже.
— Я этого не знала.
Эрни закинул руки за голову и уставился на звезды.
— Естественно, это ведь не проблемы «первого мира»[8]. Эти люди пытаются сбежать от нищеты и беспредела картелей и берутся здесь за работу, которая для нас самих слишком унизительна. А некоторых послушаешь — так они сущее сатанинское отродье, только и способное, что заниматься контрабандой наркотиков и проституцией. Но достаточно лишь поговорить с мигрантами, и сразу понимаешь, что это отчаявшиеся люди, стремящиеся к лучшей жизни для себя и своих семей. Но не это ли суть Америки? Да здесь ведь каждый и есть мигрант — кроме, естественно, индейцев, да и те, черт побери, тоже откуда-то пришли, просто гораздо раньше.
Он говорил спокойно и даже прозаично, однако в глазах его плясали гневные огоньки. Потом он снова перевел взгляд на Лию.
— Простите, меня иногда заносит. Я понимаю, что история, ради которой вы сюда приехали, важна для вас, но происходящее с этими людьми тоже необходимо донести до мира. Причем делать это нужно белым, потому что никто не станет слушать человека с коричневой кожей.
— Да нет, все в порядке, — ответила Лия. — Это… — «интересно», хотелось ей сказать, но такой ответ отдавал бы высокомерием. Она быстро нашлась: — Это так трагично. Мне ксенофобия чужда, — заметив легкое недоумение собеседника, пояснила: — Ненависть к иностранцам. Расизм. Я вправду не понимаю, откуда это берется.
— Как и я, — Эрни поднялся, отпихнув стул. — Пора мне на боковую. Приятно было поговорить с вами, Лия. Простите, что сел вам на уши. Надеюсь, у вас все получится с вашей историей.
— Я тоже надеюсь.
Проводив взглядом нового знакомого до номера, Лия снова открыла блокнот и задумалась о его рассказе. Затем вооружилась ручкой и снова принялась переносить вопросы на бумагу: возможно, извлеченные из мотавшегося в ее голове бестолкового роя,
