Эвард мрачно подумал, что у него ситуация прямо противоположная.

– Мы знакомы полчаса, а вы уже составили обо мне мнение? – с улыбкой спросил он.

– Я привык доверять первому впечатлению…

Подали вино, хорошее вино, Эварду оно понравилось. Отпив глоток и поставив бокал, Клеймор сказал:

– Простите мне мое любопытство, граф… Чем занимается аристократ в двадцать первом веке?..

– Я еще не знаю, – рассеянно ответил Эвард.

– Что вы рисуете? – спросил Ричард, кивая на блокнот.

Граф опустил взгляд – оказывается, он до сих пор наносил штрихи к портрету Миранды. Очень похожему… Надо же, что делает с нами подсознание. Он протянул блокнот Клеймору.

– Всего лишь набросок.

Новый знакомый взял блокнот, долго и задумчиво смотрел на рисунок, потом еще более задумчиво взглянул на Эварда. Тот ответил вопросительным взглядом.

– Граф… – Видно было, что Клеймор старательно подбирает слова. – Вы нарисовали это сейчас, за две минуты?

– Да. Плохое качество, вы хотите сказать? Если бы у меня было время, я бы тщательнее проработал детали. – Если бы у него было время, он написал бы Энди красками. Обнаженную. Он на мгновение зажмурился, представив себе эту картину… Обязательно в закатном свете, льющемся из распахнутого окна.

– Вы профессионал? – осторожно спросил Клеймор.

Эвард отвлекся от творческих планов.

– О нет, это всего лишь хобби.

– Гм. – Клеймор долго молчал. – Если это не покажется вам оскорбительным, граф, вы не хотели бы выставить результаты этого хобби в одной из моих галерей?

Ричард Клеймор был нумизматом и владельцем нескольких художественных галерей, выставочных и концертных залов. Кроме этого он владел крупным издательством, специализирующимся на литературе об искусстве. Несмотря на солидное состояние и высокий годовой доход, Клеймор никогда не останавливался на достигнутом и не переставал искать новые таланты. И сейчас, сидя в удобном кресле и рассматривая альбом, принесенный Эвардом Морвелланом, он все больше убеждался в том, что не ошибся.

Граф Мередит рисовал в стиле прерафаэлитов, но было что-то удивительно своеобразное в его набросках – может быть, яркость красок, расположение объектов; а возможно – то, на чем это все было нарисовано. Клеймор готов был поклясться, что такие альбомы сгинули в прошлом веке, если не в позапрошлом.

Эвард Морвеллан сидел в кресле напротив, закинув ногу на ногу, и лицо его было совершенно невозмутимым. У Клеймора появилось такое чувство, будто граф действительно не понимает, насколько необычны принесенные им работы. Если он верно понял, Морвеллана воспитывали в староаристократическом духе. Почему его не отдали в художественную школу? Как родители могли не заметить таланта ребенка?

– У вас есть работы, написанные на холсте?

– Боюсь, что не помню… Мне нужно поискать.

Клеймор нахмурился.

– Извините мою бестактность, граф. Но, быть может, вы удовлетворите мое любопытство? Ваши наброски можно датировать серединой девятнадцатого века… Однако, судя по тому рисунку, что я видел вчера, это, – он ткнул пальцем в альбом, – дело ваших рук. Либо вы очень искусный имитатор…

– Хм… – Эвард потер подбородок. – Я мог бы просветить вас насчет этого. Однако мой рассказ может показаться вам фантастическим…

– Все же объяснитесь. – Клеймор откинулся на спинку кресла и сцепил пальцы на животе.

Граф Мередит повертел бокал с соком, вздохнул и начал говорить.

…Когда он закончил, оба долго молчали. Полуденное солнце весело заглядывало в окна.

– Ну что ж, граф Мередит, – наконец заговорил Клеймор, – признаюсь, вы меня впечатлили. Я мог бы подумать, что вы сумасшедший, если бы не был уверен в полной вашей вменяемости. И талантливым обманщиком я вас тоже считать не желаю: проще было бы принести альбом и солгать, что вы раскопали его в дедушкином наследстве; заработали бы неплохие деньги, искусство всегда в цене. Но вы вменяемы, и лгать вам незачем. Значит, вы рассказали правду.

– Судя по вашему тону, вы не до конца в этом уверены.

– В чем можно быть уверенным в этом мире? – лукаво улыбнулся Клеймор. – Подавляющее большинство людей убеждены, что путешествия во времени – удел научной фантастики. Однако передо мной сейчас сидит прямое доказательство обратного, простите мою фамильярность. А я – человек прогрессивных взглядов, и если вы убедили в истинности своего рассказа такую здравомыслящую женщину, как мисс Деверил, мне остается лишь развести руками и принять как данность то, что вы родились в девятнадцатом веке.

– Благодарю за доверие, – пробормотал Эвард не без доли иронии. Тут до него запоздало дошел смысл сказанного Клеймором: – Вы знаете мисс Деверил?

– Она – постоянная посетительница моей галереи. Специфический вкус… во всем. – Он окинул Эварда взглядом.

– Значит, вчера вы узнали ее на портрете?

– А как вы думаете, на чем было основано мое приглашение?

Оба улыбнулись друг другу.

– Вернемся ко вчерашнему разговору, граф… – Клеймор положил ладонь на обложку альбома. – Полагаю, я смогу предоставить вам галерею на Корк-Стрит, как только вы готовы будете что-либо выставить. Если, разумеется, – его лоб прорезала вертикальная морщинка, – у вас нет других планов.

Эвард покачал головой.

– Похоже, я застрял здесь навсегда. Хотя… Я дам окончательный ответ через две недели. Не дождетесь звонка – значит, обстоятельства оказались сильнее.

– Понимаю. Если вам понадобится какая-либо помощь, граф, свяжитесь со мной. И, – Клеймор улыбнулся, – я буду рад, если вы как-нибудь согласитесь еще раз отобедать со мной.

– С удовольствием принимаю приглашение, – вежливо сказал Эвард.

Неужели у него появился друг в новом мире?

Миранда чувствовала себя виноватой. Стрелка часов неумолимо подбиралась к десяти, а рабочий день все еще не закончился…

Сидя за столом, отвечая на телефонные звонки, мотаясь по городу, Энди чувствовала, как время бежит между пальцев, оставляя ей все меньше возможностей провести эти дни с Эвардом… Но с другой стороны, на кону стояло дело всей ее жизни, ее прошлое, настоящее и будущее…

Граф никак не выказывал своего недовольства, однако в их отношениях с Энди наметилось некое отчуждение. Будто тень предстоящего расставания накрыла их темным крылом. Эварду явно не нравилось то, что Миранда пропадает на работе, но вслух он не говорил ничего. И все же Энди чувствовала холодок.

Опять странный сон…

На валуне сидел человек. Эвард не мог определить, мужчина это или женщина: пришелец был с ног до головы закутан в плащ, лицо скрывал капюшон. После мучительно долгих размышлений граф ощутил, что знает визитера: наверняка это тот самый друид, который настойчиво являлся ему во снах. Теперь Эвард помнил эти сны очень отчетливо…