— Мы бы хотели, чтобы они были нашими союзниками. Их верность помогла бы лорду Такеде против лорда Оды.

Мы напряглись от этого имени, и госпожа Чийомэ хмыкнула.

— Лорд Ода. Да, — улыбка кота вернулась. — А ты, Аимару?

Широкое лицо мальчика сжалось.

— Что ж. Солдаты Матсудаира думают, что их лорд был чудесным. Но я знаю, что и Такеда считают Гору таким. Так что я не знаю.

Госпожа Чийомэ показала в улыбке больше зубов, развела руки, указывая на метки на карте.

— Именно. Этого не знаешь. Союзники сегодня могут стать врагами завтра, и наоборот. Просто доверять нельзя — эта находка доказывает это. Даже своим нельзя доверять безоговорочно. Тот лейтенант явно продавал тайны лорда Такеды… но кому? — мы не ответили, и она продолжила. — Я хочу, чтобы вы держали глаза открытыми. Я скажу Такеде-сама, что мы продолжаем… расследование. Но не скажу ему об этом. Это может намекать на еще одного предателя Такеда, и я не хочу подходить к нашему лорду без доказательств, — она посмотрела на боевую карту, махнув на нас рукой. — Идите. Если найдете улики о сообщнике мертвеца, сразу скажите мне.

* * *

Мы покинули Главный зал, собираясь передать вещи мертвых монаху, который устраивал погребальный костер. Аимару спросил:

— Что такое со… сооб…

— Сообщник, — буркнула я. — Заговорщик. Товарищ по преступлению.

— О.

Мы вышли за ворота, и в мою голову пришла мысль.

— Если сообщник — человек, которому он должен денег, из Такеда, — я произнесла последнее слово губами, чтобы стражи не слышали, о чем мы говорили, — зачем ему было проникать в Полную Луну прошлой ночью?

Тоуми закатила глаза.

— Глупая Мышка, потому что… — она нахмурилась, глядя на вещи лейтенанта, которые она несла. — Не знаю. Хороший вопрос.

— Хм, — согласилась Эми. — Да. Если он пытался передать бумагу товарищу-солдату, он мог просто принести ее к палатке мужчины. Или отдать ему.

— Но они не хотели бы, чтобы их поймали со списком, да? — спросила я.

Аимару хмыкнул.

— Потому они использовали «мертвый бросок».

— М-мертвый бросок? — я уставилась на него, как и Эми с Тоуми.

Он кивнул.

— Да. Когда хочешь что-то передать кому-то — например, записку или что-то, кхм, украденное — и не хочешь, чтобы кто-то знал, что происходит, или кто это делает, используется «мертвый бросок». Первый человек оставляет вещь в месте, где никто не посмотрит. Например, лампа в старом храме. Или дупло дерева.

Эми кивнула.

— Или на полке в глубине кладовой.

Аимару кивнул в ответ.

— Угу. Второй знает, где должна случиться передача, и позже проверяет место — и если вещи там еще нет, он проверяет на следующий день.

— И так, — сказала я, — никто не узнает, что происходит, или кто вовлечен — может, даже те двое, что проводят обмен?

— Ага.

Тоуми потянулась и потрепала волосы Аимару.

— Маленький заговорщик.

Он нахмурился, а мы прошли последний ряд палаток и попали на луг на вершине гряды с видом на долину. Он сутулился, а Эми рассмеялась.

Двое мужчин устанавливали груды хвороста для погребальных костров, чтобы сжечь тела двух мертвецов. Перед погребальными кострами Торай-сан, повар Такеды, говорил с монахом. Когда он увидел нас, он помахал руками и закричал сухим голосом:

— Нет! У нас нет лишнего вина!

— Но сакэ важно для ритуалов, — возмутился монах.

Его работники смотрели на нас, пока мы приближались. Каждый держал бревно в спокойной манере.

— Я сказал: нет, — прорычал Торай-сан. — Хватит просить, — он пошел к главным вратам.

Монах поднял руки, извиняясь.

— Рисовое вино очень важно, — сказал он. — Милые девы, господин, чем могу вам помочь?

Я передала вещи Сато-сама, а Тоуми почти бросила в монаха одежду Торимасы-сана, а монах в оранжевом одеянии улыбался нам.

— Благословляю вас, дети мои, — сказал он, и мы ушли.

Пока мы шли к кухне — пора было помогать с ужином — Эми прошептала:

— Аимару, монах тебе не показался странным?

Тоуми фыркнула.

— Он любит вино, это точно.

Но Аимару смотрел вперед, пока мы шагали, взгляд двигался, словно он читал.

— Вряд ли он отсюда.

— Не отсюда? — спросила я.

— Не из долины. Я был в местных храмах с Братишками, и я не помню его. Или двух мужчин, работающих на него, если подумать, — он кусал губу.

— Ладно, — я вздохнула, — прежде чем решать загадки, нужно накормить армию.

Мы подошли к вратам, примчались восемь всадников — отряд поиска. Они спешились, и я услышала, как юный капитан Токимацу сказал:

— Не повезло. Кобаяши нет в долине.

«Нет, — подумала я, — он в горах», — мы вошли в Полную Луну, и я посмотрела на других, видела, что они думали о том же.

* * *

На ужин была говядина — убили фермеры, к счастью, и принесли, пока мы были на горячих источниках. Рецепт был от Кумо-сана, и это заставило меня вспомнить жалобы Ки Сана, что японские вкусы были «сладкими и коричневыми».

Матсудаира и Такеда вошли в Главный зал тихо. За обедом тишина была неуверенной, а в этот раз в ней будто гудел гнев — солдаты Такеда злились на смерть двух своих, а Матсудаира злились за обвинения.

Мы стали подавать еду, Ки Сан вытащил миску с рисом, накрыл ее и вручил мне.

— Для Лисички, — сказал он.

Маи.

— Да, Ки Сан-сан.

— И принеси ей немного вина, — он вручил мне бутылку как те, что мы видели в палатке Торимасы-сана. Он надел сверху чашку и махнул мне. — Неси.

И я понесла.

Дверь Убежища была закрыта. Я осторожно сдвинула ее и позвала:

— Маи-сэнпай?

Фырканье донеслось из темных глубин маленького здания.

— Сэнпай, — я увидела, как она оторвала взгляд от низкого стола. — Чего ты хочешь, Мышка?

Я подняла миску и бутылку.

— Твой ужин.

Я видела, что она подавила желание зарычать. Она повернулась к бумаге, на которой рисовала.

— Спасибо, — вежливость не была естественной для Маи, но она хотя бы пыталась.

Я села на колени у стола, опустила еду рядом. Я налила ей вино, взглянула при этом случайно на ее рисунок. Хоши и другие учителя учили нас работе с кистью. Госпожа Чийомэ считала, что способность рисовать привлекательную и точную картину могла пригодиться в работе куноичи. Но нас нельзя было назвать художниками.

Я видела каллиграфию Маи, пару завитков для украшения, но не видела ее попытки рисовать. И мой рот раскрылся от того, что она делала.

— Что уставилась? — буркнула Маи с полным ртом мяса.

— Твои рисунки, — сказала я. — Они красивые.

Она нахмурилась и хмыкнула.

На полоске мятой бумаги она рисовала фигуры в движении. Каждая была простыми линиями, но я сразу