И между тем, несмотря на все рассуждения о необходимости конспирации, местом своей временной стоянки я решил оставить именно эту самую полянку, на которой совсем недавно «нашел себя». Как минимум на ближайшее время. Во-первых, потому что «предупрежден – значит, вооружен», и если кто еще из любопытных сюда наведается, я об этом узнаю. Маячки, реагирующие исключительно на людей, я уже расставил на самых удобных направлениях. Ну а для того чтобы нас с «друзьями» не беспокоил животный мир, у меня в хозяйстве имелись колышки ультразвуковых пульсаров, способных обратить в паническое бегство даже очень и очень голодного тигра.

Во-вторых, бежать и куда-то прятаться просто не было пока что смысла. Обвинения в похищении людей, а также в любых других смертных грехах со стороны местных властей меня как-то не особо беспокоили. Если я действительно в Латинской Америке, то местные правительства в первую очередь предпочтут получить свой маленький гешефт, передав меня с рук на руки родной стране, что меня полностью устраивало, либо постараются продать в САЛ, что, конечно, нехорошо, но оставляет кое-какое пространство для маневра. Ну а коль тут действительно территория каких-то культистов, то с ними вообще разговор короткий, и мне, вполне возможно, даже скажут спасибо…

Однако куда как важнее было то, что спрятаться куда-либо вместе с имеющимся у меня мотоциклом на данной местности было очень и очень трудно. Глубокую колею, которую оставляли колеса в мягком грунте, все равно найдут, и она непременно выведет преследователей на мою новую стоянку, а бросать такого удобного железного коня или, тем более, таскать его постоянно на себе было глупо.

В пользу этих аргументов говорил и еще один факт, который казался мне очень и очень странным. Я уже успел осмотреть свой «тормозной путь» и мог с уверенностью сказать, что хоть я и не знал, как появился на этой поляне, но точно не приехал сюда своими силами. Взрытая колесами земля появлялась из ниоткуда метрах примерно в пяти от северо-западной кромки леса и тут же начинала вихлять и плавно переходила в рытвину, оставленную моим падением.

То есть максимум, что я мог предположить, так это то, что меня здесь десантировали. Точнее, что я съехал сам с аппарели какого-то летательного аппарата, который тут же покинул точку высадки, и в тот же самый момент сознание вернулось ко мне. Вот только… несмотря на то состояние шока, в котором я находился в тот момент, за многоголосым птичьим балаганом, криками обезьян и тарахтением своего байка, я все равно должен был бы услышать рев турбин или стрекот винтов уходящей машины. Аватар я, в конце-то концов, или так – пописать вышел?

И еще. Очень смущал тот факт что одет я был совершенно не по погоде. Складывалось впечатление, что я на полном серьезе готовился или меня подготовили к длительным боевым действиям в условиях холодного климата. Но не зимних! Потому как на снегу я в своем утепленном обмундировании цвета темного хаки выделялся бы, словно муха в молоке.

В общем, из-за всех этих непоняток в голову так и лезли мысли одна другой глупее, но, как ни странно, даже объясняющие некоторые странности. Например, одна из последних идей состояла в том, что на самом деле меня похитили сами немцы.

Накачали какой-то наркотой из дистанционного инъектора, в то время как я пытался сопротивляться боевому гипнозу бабки, вот я и получил неслабый приход в виде голоса Варяга в голове и вроде бы самопроизвольных действий моего тела, перед тем как окончательно отрубиться. И поддерживали меня в этом состоянии примерно полтора месяца…

Я еще раз взглянул на непривычно оттягивающие запястье механические командирские часы «Восток-Амфибия» с тридцатью двумя рубиновыми камнями, удобным кожаным ремешком и интегрированным в пластинку замка маленьким компасом. Окошечко даты показывало, что сегодня было двадцать девятое января, а визит к бабуське состоялся примерно за неделю до католического Рождества…

А вот зачем господам немцам понадобилось так со мной поступать, я еще не придумал. Самой интересной идеей на данный момент было мое принудительное участие в немецком аналоге «Королевской Битвы», которую ежегодно проводят в Китайской Коллективной Социалистической Республике. Поговаривали, что одноименная книга японского писателя Косюна Таками, написанная в девяносто девятом году и бывшая, по сути, антикитайской агиткой, по иронии судьбы понравилась предыдущему председателю Дао.

В ней китайский лидер увидел гениальное решение проблемы подростковой преступности, достигшей в те послевоенные годы воистину чудовищного размаха. Проигрыш в войне, огромное количество погибших и оставшихся недееспособными инвалидов, особенно среди мужчин, потеря части территории и репарации, которые Поднебесная вынуждена была платить как России с Японией, так и Индии. Естественно, что в подобных условиях было не до воспитания подрастающего поколения, вот китайский лидер и воссоздал в реальности смертоносную игру на выживание как «великое воздаяние» малолетним преступникам, а также как науку и кровавое зрелище для покорного ему пролетариата.

Вот только сомнительно, чтобы германцы стали бы перенимать подобный «передовой» опыт. Да и джунглей в ЗГН вроде как не растет…

«Эх… Нинка, Нинка… – тяжело вздохнул я еще раз, посмотрев на сегодняшнее число, до которого от православного Рождества, а соответственно и даты нашей с ней помолвки, отделяло уже больше двадцати дней. – Простишь ли ты меня, непутевого?..»

Впрочем, растекаться соплей по бетону я не стал. Проблемы нужно решать по мере их поступления, а сейчас на очереди у меня стояли кровожадные краснокожие Чингачгуки. Все остальное можно было пока что отложить на потом. В частности, сердечные страдания, а также мысли о том, что я буду делать, когда, вернувшись через пару лет домой, обнаружу Зайку супругой какого-нибудь там Савелия Темного.

Перво-наперво я решил заняться имуществом аборигенов. Вот только так как о банальной гигиене эти товарищи явно знали не шибко много, пачкать свой спальный мешок их барахлом я не стал. Для полного счастья мне не хватало еще подцепить каких-нибудь особо вредоносных мошоночных вшей-мутантов, взрощенных на колумбийском кокаине и зараженных революционными идеями РВСК-АН.

В кофре имелся отрез довольно толстой полиэтиленовой пленки полтора на полтора метра, вот его-то я и постелил на травку, прежде чем вскрыть первый тюк. Ну… что можно сказать, практически не разбираясь в первобытно-средневеково-латиноамериканском быте? Это были чьи-то личные… вещи. Все явно кустарного производства, причем, даже на мой неквалифицированный взгляд – явный новодел, от которого любой ценитель антиквариата с отвращением отвернулся бы, назвав грубой подделкой.

Ни единой современной мне безделушки, надписи «made in China» или другой аббревиатуры, написанной мелким знакомым мне шрифтом. Полное отсутствие пластика. В основном дерево, кость, кожа и бронза, хотя имелись и железные, а также стальные вещички. Так, например, завернутые в промасленные домотканые тряпки стальные наконечники для копий и стрел… что вызвало у меня определенные вопросы, потому как мои пленные явно пользовались их бронзовыми аналогами.

В остальном можно было с определенной долей уверенности говорить о предназначении тех или иных вещей, а также судить об их ценности. Клещи, что-то типа плоскогубцев, молоточки, иглы, шило с массивным костяным набалдашником, ножи, скребки, мотки каких-то шнурков и прочая полезная, наверное, ерундистика.